А главное - верность... Повесть о Мартыне Лацисе - страница 31

Так вот 1 января 1915 года Мартын записал в дневнике:

«Вот оно, долгожданное письмо!»

Это было очень печальное письмо. Оно оборвало даже ту ниточку, которая связывала его с Марией. Она писала:

«Ты прав, тина будней с каждым днем все больше засасывает меня, и скоро выхода совсем не будет. Единственным спасением для меня было бы уехать. Но это означало бы бросить больного отца и старую мать одних, без ухода, без поддержки. Я на такое не способна. Мои обязанности, как дочери, привязывают меня к дому».

Мартын сделал горькую запись:

«Когда-то я ей писал: «Мне все кажется, что наши пути еще скрестятся». А теперь придется перечеркнуть и эту надежду… Сердце болит: потерял очень дорогое… Разум, как хирург с закатанными рукавами и скальпелем в руке, становится на пути и усмехается:

— Янис, разве мы не обрежем этому чувству крылья, чтобы они не повлекли тебя на ложный путь?

Свои чувства я отдаю во власть разума. Контракт подписан, и отступлению нет места. Так будет лучше. Не пришло время думать о своем гнезде. Вокруг еще заморозки. Жаворонки в метель могут остаться под снегом».

2 января новая запись:

«Ну вот, с прошлым меня уже не связывают узы. Я принадлежу настоящему, я принадлежу революции.

Работа, работа, работа…

И все-таки прошлое напоминает о себе. Начиная со вчерашнего дня меня гнетет какая-то опустошенность. Я знаю, эта пустота будет ощущаться, пока я с головой но окунусь в революционную работу!»

А с Женей Егоровой — тогда она носила еще свое настоящее имя и настоящую фамилию: Элла-Марта Лепинь — Мартын уже много лет на революционной работе. Рядом.

Женей Егоровой Элла стала перед побегом из сибирской ссылки, когда Русское бюро ЦК поручило Лацису с ее помощью поставить новую нелегальную типографию в Петрограде. Готовя побег, нужно было усыпить бдительность надзирающих за ссыльными. Все придумал сосланный одновременно с ними умнейший конспиратор Станислав Косиор: Лацис должен стать купцом! На общие деньги открывается лавка, и Мартын — ее хозяин. Он самый солидный, самый степенный из всех, даже борода купеческая.

Разве человек, открывший свое дело, станет помышлять о побеге? А отлучаться, ездить за товаром просто необходимо. И еще придумал Косиор: настоящий купец обязан иметь семью, ну хотя бы жену, жену всенепременно. Раз побег вместе с Эллой (тогда она еще была Эллой), ей и быть купеческой супругой.

Они познакомились в местечке Руиене, когда в одиннадцатом году Эллу принимали в партию, потом встречались в Риге, где она не раз получала от Мартына партийные задания. Их явка находилась в книжном магазине «Дайле ун дарбс»[6] на углу улиц Тербатас и Дзирнаву. У книжных полок они всегда могли перемолвиться. А Элла была настолько сообразительной, что понимала с полуслова. Снова встретились в Москве перед началом мировой войны. Элла из Латвии укрылась от грозящего ареста.

В Москве, на Миусской площади, находилось не совсем обычное учебное заведение — университет Шапявского. В пего принимали без экзаменов и независимо от политических взглядов. Кто там только не учился: и эсеры, и анархисты, и меньшевики, и просто либералы, были, конечно, и большевики.

Мартын объединил большевиков-латышей. Их оказалось немного — с десяток. К ним присоединился один русский и даже один грузин.

Группу назвали Тверской. Потому что Тверская — главная улица Москвы, потому что их университет рядом и жили они неподалеку. Учились сами и вели пропаганду среди рабочих. Но вот началась война. Лишь одни большевики против мировой бойни. Поэтому против них все силы охранки, аресты, суды, ссылки. Провокаторы с особым усердием внедрялись в студенческую среду. С наибольшим рвением искали подпольные типографии. И находили. Провал за провалом. А печатное слово большевиков для народа, как никогда, необходимо. И Мартын, который когда-то начинал с распространения листовок, решил сам издавать антивоенные листовки. Решил устроить, пусть самую примитивную, типографию. Но осмотрительность и еще раз осмотрительность! Уберечься от провокаторов можно лишь тогда, когда об этом деле не узнает ни один человек. Ни один, только он. Только он владеет типографией, только он пишет листовки, только он набирает и печатает их.