Абхазская повесть - страница 29

Сергей Яковлевич подошел к прилавку. Под колпаком на тарелках лежала какая-то зелень, кусок местного ноздреватого, уже высохшего сыра, несколько коричневых яиц, и крылышко рахитичного цыпленка. От вида этой снеди у Обловацкого пропал аппетит, и он уже хотел повернуться и уйти, не будя спящего, но бросив взгляд на буфетчика, увидел, что тот не спит и наблюдает за ним заплывшими от жира узенькими глазами-щелками.

- Что кушать будешь? - подняв голову, спросил буфетчик.

- А что есть, кроме вот этого? - кивнув на витрину, сказал Сергей Яковлевич.

- Можно сациви, харчо, лобио, шашлык, мамалыгу с сыром, - привычно перечислил буфетчик.

- Ну давай шашлык, только поскорей, - неуверенно попросил Обловацкий. - И без мух, - добавил он, заметив, что мухи ползают по цыпленку.

- Сейчас будет! - заверил его духаньщик и с живостью, которой Обловацкий от него не ожидал, подскочил со своего стула, повернулся и, сунув голову в деревянное окошко в стене, громко скомандовал кому-то за стеной:

- Один шашлык, быстро!

Он захлопнул окошко и начал резать хлеб.

Сергею Яковлевичу теперь уже нельзя было уходить: работа завертелась, и он был ее виновником. Обловацкий подошел к ближайшему столику, смахнул с него рукой крошки хлеба и какие-то косточки и сел, ожидая заказа.

- Вино пить будешь? - поинтересовался духанщик.

- А какое есть?

- Какое хочешь! Вино одинаковое, местное, только бутылки разные, - серьезно ответил толстяк.

- Давай местное, - улыбнулся Обловацкий.

Скоро принесли шашлык, а стол заставили тарелками с какой-то травой, острой пахучей «сацибели» и с хлебом. Появилась бутылка красного вина и мокрый стакан.

Пока Сергей Яковлевич пытался разгрызть и прожевать кусок старого жилистого мяса («Наверное, буйволиное» - подумал он), толстяк уже налил ему вина и сел рядом.

- Приезжий? - спросил он, любопытный, как все духанщики. - Из Москвы?

Продолжая жевать, Обловацкий кивнул головой.

- По делу приехал или так? - продолжал допытываться буфетчик. Это «так» очевидно означало: на отдых.

Сергей Яковлевич снова кивнул головой: «Так!» Потеряв надежду осилить кусок мяса, который не брали зубы, Обловацкий проглотил его и запил вином.

- В Москве работаешь? - не отставал буфетчик.

- В Москве, - переводя дыхание, ответил Сергей Яковлевич. - На днях домой уеду. - И, помня рассказы о здешней контрабанде, поинтересовался:

- Чего-нибудь хорошего у вас тут достать нельзя?

- Французские чулки? - наклонился к нему буфетчик.

Несмотря на то, что в комнате, кроме них, никого не было, он сейчас говорил шепотом.

- Можно и чулки, но лучше что-нибуда подороже.

- На костюм?

- Вот это уже хорошо, - обрадовано сказал Обловацкий.

- Какой цвет тебе хочется? - допытывался толстяк.

- А какой есть?

- Какой надо, такой и будет.

- Хорошо бы синий или коричневый. А посмотреть можно?

Обловацкий пожалел, что не взял с собой денег.

- Говоришь, через несколько дней уезжаешь? - переспросил его духанщик. - Давай адрес, завтра принесут тебе.

Обловацкий написал на клочке бумажки номер своей комнаты в «Рице» и свою фамилию. Увидев входившего в духан и, видимо, искавшего его Хангулова, он повернулся спиной, и Виктор понял, что мешает. Покрутившись у буфета и выпив стакан вина, он вышел.

- Видел? - буфетчик наклонился к столу. - Чекист.

- Что ты говоришь? Не может быть! А я подумал - курортник какой-нибудь, - притворно удивился Сергей Яковлевич.

- Чекист! Я его знаю! - уверенно сказал толстяк. - Я их всех знаю, - самодовольно повторил он.

- Так значит, завтра? - спросил Сергей Яковлевич, вставая и расплачиваясь.

- Наше слово - закон! Ты хороший человек, тебе можно сделать! - ответил духанщик. - Если что будет нужно, приходи, спроси Ашота - это я! - он ткнул себя пальцем в грудь.

- Спасибо, обязательно зайду! - поблагодарил Сергей Яковлевич.

Попрощавшись, он пошел к автобусной остановке и, садясь в автобус, увидел Хангулова, разговаривающего с милиционером.

Шофер с сумкой и рулоном билетов получил с него деньги за произд и закричал на всю улицу:

- На Сухум, на Сухум, чкара, чкара - скорей, скорей, сейчас поедем.

Проработав всю ночь над документами, Обловацкий вернулся в гостиницу и лег спать. Отрогов с Чочуа находились в Афоне, и ему никто не мешал.