Ачайваямская весна - страница 32
Уравнаут насыпает из горсти возле меня на низенький столик соль. Это только мне. Все остальные едят без нее. Я кладу в рот кусок мяса, и он оказывается чуть-чуть солоноватым. А ведь мясо не солили, когда оно варилось.
— Сейчас, весной, хорошо, — говорит Володя. — В табуне можно неделю жить без запаса еды. Я когда раньше пастушил вместе с отцом, то мы никогда весной с собой еды не брали. Хочешь есть — наберешь личинок кожных оводов — и сыт. Срежешь молодой рог — вот и второе. А когда важенки растелятся, то всегда можно и молочка попить. Мальчику один раз напиться — как раз хватает молока одной важенки.
— Ты приезжай как-нибудь летом. Мы тебя и сушеным мясом весеннего забоя угостим — колобками из мясной муки с костным жиром.
— Володя, а летом грибы едят?
— Нет, не едят почему-то. Мне грибы нравятся, а старики почему-то смеются, говорят, что это еда только для оленей.
— А что это за корешки, которые твоя тетка в бульон сыплет?
— Это женщины у мышей отбирают. Наши женщины всю осень по тундре ходят, ищут их норы. Как найдут, раскопают немножко и берут часть, а сами им юколу и сушеное мясо оставляют. По-старинному говорят: «Мы с вами меняться пришли».
Было темно, когда встали все — и взрослые и малые. Уравнаут подала миску с кровяной похлебкой, ложки из рога горного барана и «колбасу» — рорат.
Позавтракав, мы уже до вечера есть не будем. Теперь весь день пойдет пастушеская работа де. ишь стадо. Делят это стадо точно так же, как и то стадо, в котором мы оставили Ивана Ивановича Вантуляна.
Так же до вечерней зари будут взлетать чааты, вытаскивая из корраля рвущихся животных, и так же вечером пастухи будут лежать в большой общей палатке, где киномеханик покажет очередной фильм.
Поэтому лучше снова вернуться к воспоминаниям Ивана Ивановича.
Огромное стадо Ахалькута и тех, кго соединил своих оленей с его оленями, разделили перед самым закатом.
Старый чаучу ждал, когда наступит мир и Светило уйдет от глаз человека, чтобы черная собака закрыла своей кровью путь духам с востока и чтобы ес душа стала на страже хозяев и источника их жизни — стада.
И черная собачья голова на палке уставилась мертвыми глазами вслед Солнцу.
Духи, злые духи оказались не на западе и не на востоке. Они были на севере.
Старший брат Вантуляна и еще двое пошли в стадо к соседям, к чаучу Кевлн, чтобы помочь им, как они помогли чаучу Ахалькуту. Утром прибежал один из них, Чельгат, тот самый Чельгат, который рассказал чаучу Ахалькуту, как Коян и еще другой пастух погибли под страшной осыпью. Осыпей в такое время никто не опасался. Их и не было в такое время никогда. Значит, духи взяли себе двух здоровых молодых мужчин.
Иван Иванович Вантулян с другом Чельгатом еще раз бегали потом на то место и своими глазами увидели, что любой человек был бессилен против могущества духов.
Ахалькут после этого дня почти перестал есть и стал совсем мало спать.
— Я уйду через два дня, — утверждал Ахалькут.
У Вантуляна тягостно сжалось сердце. Он знал, что так для отца будет лучше. Он освободится от страданий. Он уйдет к своей родне вверх, куда-то в холодное место, где все не так, как на этой земле. Тот мир — все равно что отражение твоего лица в спокойной воде: правый глаз становится левым, а левый — правым. Когда здесь ночь, то в мире, где живут предки, — день. Когда здесь весна — там осень, когда зима — там лето. Все наоборот в том странном мире. Тут веселятся, когда человек уходит вверх, а там — плачут. Поэтому в том мире есгь целые земли льда. «Отец должен скоро вернуться, — мысленно утешил себя Вантулян. — Моя чеккеу (сестра отца), когда приезжала и спала в нашей яранге, говорила, что старик скоро опять вернется на эту землю — он во сне говорит «нг-нг-нг-нг» совсем как ребенок. Значит, он скоро возродится».
— Меня проводишь ты, — сказал отец.
Вантулян вздрогнул. Это было уже страшно — лишить отца жизни собственными руками. Если бы это сделал кто-нибудь другой! Он ведь никого не убивал, кроме зверей и собственных оленей. Ведь есть люди, которые умеют «проводить» человека, решившего уйти в верхний мир. Они сами и веревку плетут из оленьих жил, и знают, куда нужно поставить петлю, как утвердить узел на затылке, чтобы тело перестало жить как можно быстрее… Нет, страшно душить своего отца… А может быть, отец сам приготовил себе нож? Некоторые, он знает, гак и делают. Сами себе заранее делают нож с тонким лезвием, которого как раз достаточно, чтобы проткнуть сердце.