Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - страница 12

Сумеют ли они подойти к бригу вплотную? Ни один французский капитан такого не допустит, не станет рисковать бортом своего бесценного корабля на таком сильном ветру. Поворот штурвала – и баржа проскочит мимо. Залп картечи – и на ней не останется ни одной мачты. Более того, сама попытка наведет французов на мысль, что дело нечисто. У брига команда по меньшей мере в девяносто человек, и если не застать ее врасплох, то ничего не выйдет. Живое воображение Хорнблауэра явственно нарисовало, что будет, если барже все же сумеет свалиться с бригом бортами. Ее будет мотать, как сейчас, и тридцать человек не сумеют перепрыгнуть на вражескую палубу общим натиском: они будут перебираться по двое, по трое. Нет, атака должна стать для французов полной, сокрушительной неожиданностью – лишь тогда есть крохотный шанс на победу.

Лихорадочно прокручивая в голове эти соображения, он переводил взгляд с Бэдлстоуна на Мидоуса и обратно. Проблеск надежды на их лицах погас, сменившись угрюмым сомнением. Тут в голову Хорнблауэру пришла еще одна мысль, требующая немедленных действий, и он, повернувшись к матросам и офицерам, громовым командирским голосом заорал:

– Прочь с палубы, и чтобы никого не было видно!

Хорнблауэр повернулся и встретил ледяные взгляды Бэдлстоуна и Мидоуса.

– Я подумал, что лучше не раскрывать карты до времени, – сказал он. – Довольно скоро французы увидят в подзорную трубу, сколько у нас людей, а лучше б им этого не знать.

– Старший здесь я, – отрезал Мидоус. – Мне и отдавать приказы.

– Сэр… – начал Хорнблауэр.

– Я произведен в капитан-лейтенанты в мае тысяча восьмисотого, – сказал Мидоус. – А вы еще не утверждены в звании.

Аргумент был несокрушимый. Хорнблауэр стал капитан-лейтенантом в апреле третьего года и должен подчиняться Мидоусу, пока официально не станет капитаном. Время как будто двинулось вспять. Задним числом он понял, что попытка завязать вежливый разговор с Мидоусом выглядела как заискивание перед старшим, а вовсе не как снисходительное благородство. Злило, что такая мысль не пришла ему раньше, но куда больше злило, что теперь он вновь младший офицер и может лишь почтительно советовать, а не отдавать приказы – и это после двух лет независимого командования! Горькую пилюлю оставалось только проглотить; выражение пришло ему в голову, когда он на самом деле сглотнул, силясь перебороть досаду. Совпадение отвлекло его настолько, что удержало от резкого ответа. Все трое были напряжены и готовы взорваться, а ссора между ними – самый верный способ оказаться во французском плену.

– Конечно, сэр, – отвечал Хорнблауэр и продолжил (уж если делать – то на совесть): – Должен попросить у вас извинения. Я говорил, не подумавши.

– Извинения приняты, – сказал Мидоус почти не ворчливо.

Сменить тему было несложно: Хорнблауэр глянул на бриг, и двое других немедленно обернулись в ту же сторону.

– По-прежнему нагоняет нас, черт побери! – воскликнул Бэдлстоун. – И выигрывает на ветре.

Бриг, несомненно, был ближе, но пеленг на него не изменился. Все трое видели, что он настигнет «Принцессу», не изменив курса. Отсюда следовал неутешительный вывод: любые маневры баржи только сократят время погони.

– У нас флаг не поднят, – сказал Мидоус.

– Пока да, – ответил Бэдлстоун.

Хорнблауэр поймал его взгляд и постарался удержать. Неразумно было давать совет – и не только словами, а даже легким движением головы – однако Бэдлстоун как-то, возможно телепатически, понял его мысль и продолжил:

– Незачем его поднимать раньше времени. Так у нас руки будут развязаны.

Глупо сообщать врагу лишние сведения. Разумеется, по барже сразу видно, что она – вспомогательное судно военного флота и все же… В рапорте и в судовом журнале все предстает немного иначе, чем в жизни. Если французский капитан прискучит погоней, неплохо оставить ему лазейку: он может записать, что счел «Принцессу» датским или бременским судном. А пока флаг не поднят и не спущен, британцы вольны действовать так, как сочтут нужным.

– Скоро стемнеет, – заметил Хорнблауэр.

– К этому времени все будет кончено, – буркнул Мидоус и вновь присовокупил грязную брань. – Мы загнаны в угол, как крысы.