Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - страница 19

– Да, адмирал порта.

– Вы найдете его вон в том каменном здании.

– Спасибо. Вы знаете его фамилию?

– Фостер. Контр-адмирал Гарри Фостер.

– Спасибо.

Это мог быть только Неустрашимый Фостер – один из трех капитанов, экзаменовавших Хорнблауэра много лет назад, в Гибралтаре, в тот вечер, когда испанцы пытались спалить британский флот брандерами.

Морской пехотинец у дверей, увидев эполет, взял на караул. Однако никакая муштра не может выбить из человека природного любопытства: часовой, не поворачивая головы, скосил глаза, наблюдая, как капитан берет из тачки узел. Хорнблауэр снял потрепанную треуголку, отвечая на салют, и прошел в ворота. Флаг-лейтенант, к которому он обратился в приемной, тоже заметил узел, но узнав, что там документы с захваченного французского корабля, мгновенно сменил тон.

– С «Фрелона», сэр? – спросил лейтенант.

– Да, – удивленно ответил Хорнблауэр.

– Адмирал примет вас, сэр.

Только вчера, изучая вахтенный журнал брига, Хорнблауэр обнаружил его название. Баржа подошла к берегу час назад, а в адмиральском штабе уже всё знают. Что ж, по крайней мере не придется тратить время на объяснения, и он быстрее выйдет к Марии.

Неустрашимый Фостер был ровно таким, каким запомнился Хорнблауэру, с тем же выражением мрачного ехидства на смуглом лице. По счастью, он вроде бы не вспомнил нервного мичмана, чей экзамен так удачно прервали события в Гибралтаре. Подобно флаг-лейтенанту, адмирал кое-что слышал о захвате брига – еще одно свидетельство, как быстро распространяются слухи, – и выслушал подробности с цепким вниманием опытного моряка.

– И это те документы? – спросил Фостер, когда Хорнблауэр дошел до них в своем кратком рассказе.

– Да, сэр.

Фостер протянул мощную лапищу и забрал бумаги.

– Не многие бы догадались их прихватить, капитан, – сказал он, перебирая содержимое узла. – Вахтенный и судовой журналы. Судовая роль. Провиантские ведомости.

Он, естественно, первым делом приметил депешу с листами свинца, но отложил ее в сторону, чтобы прочесть последней.

– Что там? – Фостер вгляделся в адрес. – Что значит S.E.?

– Son Exellence. Его превосходительство, сэр.

– Его превосходительству генерал-губернатору… чего, капитан?

– Наветренных островов, сэр.

– Я должен был догадаться, ведь тут написано «Мартиника», – признал Фостер. – Но я всегда был не силен во французском. Итак…

Он взял со стола перочинный нож, оглядел просмоленную бечевку, которой был перевязан свинцовый сэндвич, затем нехотя положил нож обратно и глянул на Хорнблауэра.

– Думаю, не стоит мне совать туда нос. Лучше предоставить это лордам адмиралтейства.

Хорнблауэр тоже так думал, но не посмел высказать вслух. Фостер глянул на него испытующе.

– Вы ведь собираетесь в Лондон, капитан?

– Да, сэр.

– Естественно. Вы, полагаю, хотите получить корабль.

– Да, сэр. Адмирал Корнваллис в прошлом месяце выдвинул меня на повышение.

– Что ж… Это… – Фостер похлопал по депеше, – сбережет вам время и деньги. Флаг-лейтенант!

– Сэр!

– Капитану Хорнблауэру понадобится почтовая коляска.

– Есть, сэр.

– Пусть ее подадут к воротам немедленно.

– Есть, сэр.

– Выпишите ему подорожную до Лондона.

– Есть, сэр.

Фостер вновь перевел взгляд на Хорнблауэра и сардонически улыбнулся при виде его ошарашенного лица. Хорнблауэр, застигнутый врасплох, не успел спрятать чувства, и они читались совершенно явственно.

– Королю Георгу, храни его Господь, ваша поездка обойдется в семнадцать гиней, – сказал Фостер. – Вы не хотите выразить благодарность?

Хорнблауэр уже взял себя в руки и даже сумел не показать, что злится на собственное упущение.

– Я очень признателен, сэр, – произнес он почти ровным голосом и с каменным лицом.

– Каждый день – иногда по десять раз на дню – меня осаждают офицеры, даже адмиралы, которые хотели бы поехать в Лондон за казенный счет. Каких только доводов я не выслушивал! А вы будто и ничуть не рады.

– Разумеется, сэр, я очень рад, – сказал Хорнблауэр. – И чрезвычайно вам признателен.

Он подумал, что Мария, вероятно, уже ждет перед воротами, однако гордость не позволила вновь обнаружить человеческую слабость под ехидным взглядом Фостера. Для королевского офицера долг превыше всего. К тому же он виделся с Марией три месяца назад, а многие офицеры расстались с женами в начале войны и не видели их два с лишним года.