Адмирал Лазарев - страница 52
занявший российский престол император Николай I в первые годы своего правления был занят такими вопросами, как восстание декабристов, война с Персией, а затем с Турцией, и другими важными государственными делами, поэтому прошение Ф. Ф. Беллинсгаузена оказалось под спудом. В-третьих, виной тому явилась и неповоротливая российская государственная машина, и равнодушие чиновников к имеющим всемирное значение достижениям соотечественников.
В 1824 году Ф. Ф. Беллинсгаузен представил Адмиралтейскому департаменту описание своего путешествия со всеми картами и рисунками. Лишь 17 марта 1825 года департамент направил ходатайство в морской штаб об издании отчета за счет государства в количестве 1200 экземпляров. Однако никакого решения не последовало. В октябре 1827 года Ф. Ф. Беллинсгаузен, который был к тому времени уже вице-адмиралом, вновь обратился к ученому комитету Главного морского штаба с просьбой об издании хотя бы 600 экземпляров, добавив, что делает это с целью сокращения издержек и без какой-либо выгоды для себя. Через два месяца председатель ученого комитета Л. И. Голенищев-Кутузов направил начальнику морского штаба А. В. Моллеру рапорт, в котором просил об издании материалов экспедиции. И только в 1831 году отчет Ф. Ф. Беллинсгаузена увидел свет.
А затем случилось то, о чем с беспокойством, но, как оказалось, пророчески выразился Голенищев-Кутузов в упомянутом рапорте Моллеру: «Мореплаватели разных народов ежегодно простирают свои изыскания во всех не совершенно исследованных морях и может случиться, и едва ли уже не случилось, что учиненное капитаном Беллинсгаузеном обретение по неизвестности об оном послужит к чести иностранных, а не наших мореплавателей»>{163}.
Более чем скромный тираж книги очень скоро превратил ее в раритет даже в России, а за границу, уже много позже, попали лишь единичные экземпляры. Это явилось главной причиной того, что в дебатах между Англией и Америкой о приоритете в открытии Антарктиды, начавшихся вскоре после русской экспедиции, вопрос о том, что честь обнаружения Южного континента может принадлежать России, даже не возникал.
А в среде ученых Европы упоминание об этом встречается впервые только в 1833 году, когда немецкий географ и натуралист, один из основателей географии как самостоятельной науки Александр фон Гумбольдт в письме известному картографу Генриху Бергхаусу выразил сожаление в связи с тем, что «<…> Описание путешествия Беллинсгаузена издано на неизвестном для нас русском языке. И только в 1842 году некоторые данные об этой экспедиции были опубликованы на немецком языке, однако они не сопровождались соответствующими изображениями ее маршрута и, что являлось особенно важным, описанием льдов, сделанным в ходе плавания. К середине XIX века книга Беллинсгаузена стала редкостью даже в России»>{164}.
В результате только в 1863 году, спустя 32 (!) года с момента выхода в свет отчета Ф. Ф. Беллинсгаузена об экспедиции, известному немецкому географу и картографу Августу Петерману удалось приобрести экземпляр этой книги. Об этом он сделал такую запись в своем регистрационном журнале: «Экспедиция Беллинсгаузена в одном томе плюс альбом рисунков и атлас — копия из библиотеки Русского Морского Министерства (получено от великого князя Константина — главнокомандующего Российским военно-морским флотом и президента Российского географического общества). Большая редкость, невозможно приобрести никаким другим способом»>{165}.
Но лишь в 1867 году, ознакомившись с этим трудом российского капитана, Петерман в одной из своих работ указал на то, что в мировом научном сообществе оказались абсолютно незаслуженно обойдены достижения первой русской экспедиции в Антарктиду и проявленные ее участниками мужество и отвага в поисках Южного материка. Он писал: «Но эта заслуга Беллинсгаузена еще наименьшая. Важнее всего то, что он бесстрашно пошел против вышеуказанного решения Кука, царившего во всей силе в продолжение 50 лет и успевшего уже прочно укорениться. За эту заслугу имя Беллинсгаузена можно прямо поставить наряду с именами Колумба, Магеллана и Джеймса Росса, с именами тех людей, которые не отступали перед трудностями и воображаемыми невозможностями, которые шли своим самостоятельным путем и потому были разрушителями преград к открытиям, которыми обозначаются эпохи»