Актеры - страница 15

В то время театр Соловцова работал над спектаклем «Жизнь человека» Леонида Андреева. В театре ждали приезда автора на последние репетиции к премьере. Актеры нервничали. В цехах не спали ночей. Еще бы! Приезжает сам Леонид Андреев, который был тогда в ореоле славы. Мы, студийцы, конечно, тоже себе места не находили. Играли мы в этом спектакле по несколько ролей: и бродяг, и старух, и нищих, и людей из народа. В пьесах Андреева почти всегда участвовала толпа. Беспокоились мы тогда не только за спектакль, нас тревожило наше будущее: кто в какой город, к какому антрепренеру попадет, какие роли придется играть? И какая труппа, каков репертуар и режиссер? Словом, голова шла кругом от волнения…

Начались генеральные репетиции «Жизни человека». В те годы генеральные репетиции проводились в немногих театрах: во МХАТе, Киевском, Харьковском, да, пожалуй, и все… Остальные театры не могли позволить себе этой роскоши. А теперь, в наше советское время, даже самый маленький театр четвертого пояса в обязательном порядке делает несколько генеральных репетиции до премьеры.

Шла третья генеральная…

В театре появился Леонид Андреев, в окошечко занавеса (в каждом театре на большом подъемном занавесе есть такой не видимый зрителям глазок), мы увидели его в окружении режиссеров и антрепренера.

«Жизнь человека» — мистическая и символическая пьеса. В ней участвуют — некто в сером, старухи, одетые в серое, бродяги, пропойцы и безумцы. Все они что-то кричат, суетятся в каком-то полубредовом состоянии. На сцене все серое, серые сукна, колонны, задники, столы, стулья… Мрачная дикая музыка: грохочут барабаны. Словом, был напущен такой туман и страх, что никто ничего не мог понять… Главное — было непонятно, для чего это все делается… У меня создалось такое впечатление, что не только мы, студийцы, но и актеры и даже режиссеры ничего не понимают! Да так оно, пожалуй, и было на самом деле.

Кончилась репетиция, и на сцену вышел Леонид Андреев. Я видел его впервые в жизни. (В дальнейшем мы встречались с ним у поэта Скитальца.) Леонид Андреев был одет в русскую косоворотку, высокие сапоги, темно-синие шаровары и поддевку. Он был так красив — со своими черными большими глазами и вьющимися волосами. Л. Андреев был очень доволен постановкой, улыбался, всем пожимал руки и благодарил. Даже нам, «безмолвным актерам», он благодарно пожал руки.

Спектакль «Жизнь человека» не имел большого успеха. Хотя публика и вызывала автора. Переодетые городовые и «гороховые пальто» (шпики) стояли даже за кулисами.

В воздухе чувствовалось горячее дыхание революции. Трон качался. Вспыхивали крестьянские восстания и рабочие стачки, которые подавлялись казачьими нагайками.

После премьеры Леонид Андреев дал банкет участникам спектакля «Жизнь человека». Но нас, «безмолвных актеров», он, разумеется, не пригласил.

Студия окончена. В один из дней ко мне пришел посланец от какой-то «знаменитости» по фамилии Ольрич. Он собирал труппу для гастрольной поездки по Киевской области. Увидев посланца, я невольно вспомнил недавно прочитанную мной главу из книги Дорошевича «Типы Сахалина». Так и казалось, что он убежал с каторги, а каторгу отбывал за убийство, да еще хорошо, если за одно. Звали его Филипп Никандрович Шакалин. Потом я узнал, что все решительно и в труппе, и в городе звали этого субъекта «Филька Косой». С этим самым Филькой я и предстал перед светлые очи гастролера Ольрича… Это был толстый человек, обрюзгший, с рябым лицом и заплывшими глазами. Лет ему было 55—56. Голос у него хриплый, каркающий. Особенно отвратительны были его руки… небольшие, но очень толстые, с короткими мясистыми пальцами. Никогда он не смотрел прямо в глаза, а все куда-то в сторону. Нижняя губа у него была выпуклая, отвратительно толстая. Создавалось впечатление, что его большой живот помещался на тонких, немного кривых «кавалерийских» ногах. Встретил он меня чрезвычайно любезно. Говорил, что для молодого актера работа с ним будет прекрасной школой и что из его «дела» для меня будет открыт путь чуть ли не на столичную сцену.