Актеры - страница 14

Бывали случаи, что, ударив какого-нибудь актера, Дальский получал от него сдачу… (Я был у него статистом: изображал солдат, стариков и нищих, и часто мне приходилось наблюдать дикие выходки гастролера).

Погиб этот незаурядный актер в первые годы Советской власти. Он попал под трамвай.

Потом на гастроли в наш город приехал П. Н. Орленев — актер большого дарования и обаяния. Это он создал новое амплуа в театре — любовник-неврастеник. Он в Петербурге так сыграл царя Федора Иоанновича, что весь Петербург был в восторге, и после него все русские актеры и театры стали играть Федора, подражая ему. И потому, что П. Н. Орленев носил башмаки на очень высоких каблуках и еще внутрь башмаков вкладывал «коски», чтобы быть повыше ростом, все любовники-неврастеники стали копировать и подражать П. Н. Орленеву и в этом. Орленев почти всегда хрипел немного, старались хрипеть и его подражатели. Он был особенной тональности и неповторимого дарования актер.

Все актеры его труппы во главе с самим П. Н. Орленевым были одеты в матросские блузы, береты и длинные плащи и, приехав в город, резко выделялись своими костюмами.

Орленевский состав труппы был крепко спаян творческой дружбой.

Орленева театральный народ любил. Молодым актерам у него было чему поучиться. П. Н. Орленев — изумительной души человек, романтик, бескорыстно служивший искусству. Он тратил свою жизнь и свой талант щедро, огромными горстями, не жалея себя и не рассчитывая своих сил.

Несколько раз я встречался с П. Н. Орленевым и всегда уносил от наших встреч теплое, сердечное чувство о нем как о человеке, актере и оригинальном художнике.

Его, как и многих больших актеров того времени, губила водка, богема, слишком тяжелая была тогда жизнь в царской России. Казалось, все пути к светлой жизни были закрыты. Пути к революции, пути к свободе Орленев не нашел и поэтому сжег свою жизнь…

Орленев со своим составом гастролировал в Германии, Норвегии, Австрии и Америке. В его репертуар входили: «Царь Федор Иоаннович», «Привидение», «Бранд», «Горе и злосчастие», «Преступление и наказание», «Евреи».

Из водевилей Орленев блестяще играл: «Школьная пара» — гимназиста Степу, «Невпопад» — Федьку, «С места в карьер» — мальчика-сапожника.

За годы моего пребывания в студии, летом — на практической работе, а зимой — в театре статистом, мне иногда перепадала и ролька с одним словом, без ниточки. Я многое увидел и многому научился. Главное — было у кого учиться: были актеры в большинстве своем одаренные, искусные мастера. Их знал и любил не только зритель Киева, но и зритель всей России. Низко кланяюсь той плеяде великих актеров, они указали мне подлинный путь упорного труда и безраздельной любви к искусству, к театру, к своему народу!..

Наступили экзаменационные спектакли, а с ними вместе и окончание студии. Каждому студийцу и студийке отводился почти целый вечер отрывков, в которых он или она показывались. Я, кроме своих старых ролей в отрывках (Орленок, Хлестаков, Раскольников, Жадов), сыграл князя Мышкина в новых отрывках из инсценировки «Идиот» Достоевского. Эта роль стала моей репертуарной ролью. Я ставил ее в свой бенефис. Помню спектакль «Идиот» в Херсоне. Пьесу очень хорошо поставил и сам играл Рогожина Е. О. Любимов-Ланский, народный артист республики (в годы Октября Любимов-Ланской основал первый рабоче-революционный театр — МГСП) — ныне Московский театр им. Моссовета, который сыграл огромную роль в становлении советского репертуара. Первые его пьесы — это «Шторм», «Штиль» и др.

Помню руководителя этого театра, блестящего режиссера, крупного художника, народного артиста Юрия Александровича Завадского во времена его молодых лет. Я его помню в пьесе «Принцесса Турандот» в роли Калафа. Роль Калафа в МХАТе Юрий Александрович играл изумительно и был неописуемо пылок, ярок и красив. Что это был за спектакль!

Ю. А. Завадский, нар. арт. СССР.

Киев. Тысяча девятьсот пятый год.

В те бурные революционные годы во время спектакля в зрительном зале вспыхивали демонстрации и митинги. Чаще всего это бывало при исполнении пьес Горького. Особенно когда шел спектакль «Дети солнца». Так случилось и во время спектакля «Евреи» Чиркова. Казаки и полиция окружили театр, публику в театре держали до самого утра, переписав всех зрителей, а многих, особенно рабочую молодежь и студентов, казаки отправляли прямо в тюрьму.