Аквариум - страница 11
— Мне не хотелось оставлять мать одну, — сказала она и глубоко вздохнула.
Я помолчал, представив себе кошмар, который ей пришлось пережить, и, проглотив комок в горле, спросил:
— Когда это случилось?
— Восемь лет назад.
— А сейчас как?
— Работаю я в кафе, а пою только в душе! А там, у тебя, это было редкое исключение.
— Ну, Бентгенс[7] тоже так говорил. Уверен, ты могла бы сделать сольную карьеру.
— Я не пишу песен.
— Хорошие песни можно найти.
— Я больше ничего не хочу.
Шейри замолчала, а я не собирался настаивать, изображая мэтра, который убеждает молодую певицу в том, что она на многое способна. Я решил сменить тему:
— У тебя есть друг?
— Есть тот, кто считает себя им. Он относится к этому гораздо серьезнее, чем я. А я хочу когда-нибудь уехать отсюда… и не уверена, что с ним.
Я помолчал немного и заметил:
— Вряд ли меня это огорчает.
— У нее нет никого, кроме меня, — сказала она, очевидно, о матери. И добавила, хотя я ни о чем не спрашивал: — У нас хорошие отношения. Она вовсе не такая мещанка, какой кажется поначалу. А все проблемы между матерью и дочерью мы уже разрешили.
Она положила голову мне на плечо и провела пальцем по ключице: вперед, назад, наискосок — рисовала маленький невидимый заборчик. От удовольствия я чуть не замурлыкал.
— Вот бы так всю оставшуюся жизнь, — вздохнул я.
Она приподнялась и посмотрела мне в глаза:
— Как тебе удалось?
— При помощи твоей руки.
Шейри громко засмеялась, потом испуганно огляделась по сторонам, словно кто-то мог обвинить ее в нарушении тишины.
— Я не об этом. Приехать сюда. Ко мне.
— Я хочу быть с тобой.
Она снова легла и бросила в пространство:
— В отпуске или на больничном?
— Лучше, — с гордостью сообщил я. — Свободен. Продал лавочку.
Она тихонько присвистнула и снова приподнялась. Закрыв глаза, я представлял, что она, наверное, смотрит на меня с уважением: вот так запросто взял да и продал студию, а потом приехал к ней. Вероятно, это произвело на нее впечатление.
— Где бы ты сейчас хотел оказаться? — спросила она.
И я, не раздумывая ни секунды, ответил:
— Здесь, с тобой.
— А если бы мы отправились в путешествие? Куда бы ты больше всего хотел поехать?
— В Северную Италию. Верона, Флоренция и Перуджа.
— Отлично, — произнесла она с такой интонацией, словно я только что выдержал экзамен. — Возьму отпуск, и мы поедем во Флоренцию. На неделю. Хорошо?
Теперь я и в самом деле замурлыкал от удовольствия. Потом открыл глаза и увидел над собой ее улыбающееся лицо. Лицо приблизилось, и она поцеловала меня. В первый раз.
Когда мы выехали из леса на асфальтовую дорогу, заметно уже похолодало и начало темнеть. Нас обогнала черная «хонда», из открытых окон звучала песня группы «Моден Токинг». К счастью, автомобиль вскоре свернул вправо на проселочную дорогу и вместе с шумом исчез в кукурузном поле.
Я замерз и теснее прижался к Шейри. Она прибавила газу. Мы неслись вдоль стены высоченных кукурузных стеблей. Тарахтение «веспы» звучало для меня как музыка. На этот раз, вновь почувствовав возбуждение, я не пытался отстраниться.
— Тоже мне ненасытный сексуальный гигант! — крикнула она через плечо, и мотоцикл завилял.
— Я думал, женщинам это нравится! — проорал я в ответ.
— Вранье! — Шейри смеялась и повернула ко мне голову, не переставая нажимать на газ.
В этот момент снова где-то совсем близко раздалась музыка, и прямо перед нами на дорогу вырулила «хонда». Звук удара я слышу до сих пор. Думаю, какое-то время мы летели по воздуху, тесно прижавшись друг к другу.
На улице шумела мусороуборочная машина. Очевидно, я заснул перед экраном, пока печатал. Или потерял сознание. Я даже не представлял, сколько прошло времени. В последний раз взгляд мой упал на часы в компьютере в двадцать минут шестого, было еще темно. Я выключил компьютер и пошел спать.
Проснулся я в четыре часа дня. Шел дождь, на улице не было ни души, но в «аквариуме» горел свет: рабочий собирал инструменты в чемоданчик. Я подумал: наверное, что-то с телефоном, и выглянул на улицу. Внизу стоял микроавтобус с надписью «EDV[8] — Громер».
Похоже, я спал как убитый. Квартира сверкала, пахло уксусом и лимоном, а я даже ничего не услышал. Каждый вторник ко мне приходит госпожа Плетская делать уборку и заодно уносит грязное белье, сложив его в большую сумку. Обычно на это время я стараюсь уйти из дома — в кафе «Эйнштейн», например, — но если я отсыпаюсь после бессонной ночи, как сегодня, она меня не беспокоит. Просто закрывает дверь в мою комнату и наводит чистоту в остальных. Деньги я перевожу на ее счет. В ящике кухонного стола лежит только необходимая сумма на химчистку и покупку моющих средств. Она берет оттуда, сколько нужно, и оставляет чеки. Так было заведено еще при Сибилле.