Аквариум - страница 4
Я был уверен, что это она, и даже догадывался, что именно она делает, ведь я, оставаясь невидимым, наблюдал за Шейри неотрывно. На протяжении всех последних шести дней и ночей, которые она провела здесь.
— Может быть, я существо низшее, с которым полноценным людям вроде тебя общаться зазорно?
Она решила заставить меня заговорить. Часы на пульте показывали, что скоро три, гитарист и продюсер давно убрались на дискотеку, а я продолжал работать — микшировал звук, подбирая параметры для хора. Голос Шейри на четырех каналах не отпускал меня. Никогда еще я до такой степени не подпадал под чары человеческого голоса.
Шейри растворилась в темноте, эта «певчая птичка» из низших. Я не позволил себе поддаться очарованию — просто она решила на мне попрактиковаться. Презрение к «хористочкам» сдерживало меня, и сдавать позиции не хотелось. Я молчал.
— Может, от меня плохо пахнет? — Она говорила расслабленно и спокойно, вызов, звучавший в ее словах, совершенно не соответствовал интонации.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — бросил я, еще настойчивее терзая дисплей, пока до меня не дошло, что такое поведение, вообще говоря, смешно. Тогда я поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— Ты знаешь сам, — сказала она.
— А может, все-таки дашь мне спокойно поработать?
— Нет, не выйдет.
Я снова склонился над пультом и погрузился в изучение матрицы группы подпевки, которую только что получил, разложив звук по четырем каналам. Но вместо разветвлений на дисплее видел только ее серые глаза, устремленные на меня. Она продолжала:
— Ты здорово работаешь с моим голосом, правда. Никому из звукоинженеров не удавалось до такой степени его почувствовать. Погоди, насколько я понимаю, ты отдельно занимаешься хором, прежде чем приступить к микшированию? Необычный подход. А вот меня замечать упорно отказываешься. Почему?
— Лично к тебе это не имеет никакого отношения, — возразил я, не поднимая глаз, — ты поешь действительно здорово, я просто… — не зная, что сказать, я схватился за нос, это всегда помогает мне думать, — в восторге.
Она молчала.
— От тебя не пахнет.
Ни слова в ответ.
— Мне просто хотелось, чтобы ты меня не видела.
Понятия не имею, с чего это я так разговорился.
Откуда-то вдруг взялась последняя фраза, я произнес ее, и она разрослась, потеснив тишину.
Шейри встала, приблизилась к двери, выключила свет в аппаратной и вышла из комнаты. Наверное, обиделась и уехала в отель, подумал я, но потом увидел короткую вспышку света в комнате для гостей — дверь открылась и закрылась вновь. Откинувшись на спинку стула, я ждал.
В студии зажегся свет. Узкий конус света от лампы на потолке выхватил из темноты микрофон и пюпитр, как в театре, погрузив остальное пространство, очерченное четкими границами, в еще более непроглядную тьму. Галогеновые лампы всегда нравились мне, и я обвесил ими всю студию. Иногда у меня получается создать нужное настроение при помощи одного только света — если я чувствую, что дело того стоит.
Утащив во тьму пюпитр и микрофон, Шейри посмотрела прямо на меня — конечно, она не могла меня видеть, я сидел почти в полном мраке: горела только контрольная лампочка, да светился дисплей — и начала раздеваться. Ни с того ни с сего. Будто собиралась принять душ. В этом световом конусе.
Расстегнула свой темно-серый топ и стянула его с плеч. Мне показалось, в ее глазах мелькнуло что-то похожее на удовлетворение, но я не уверен. Потом стянула брюки вместе с трусиками и не хуже любой стриптизерши выбросила за пределы светового конуса, словно там стояла камеристка: просто вытянула на мгновение руку и разжала пальцы. Я скорее угадывал ее движения, чем видел их, но был настолько зачарован ее жестом, что не мог отвести глаз от снятой одежды, и по-настоящему увидел обнаженное тело, только когда она вернула руку в круг света. Шейри стояла и смотрела в пустоту. А я должен был смотреть на нее.
Не знаю, сколько времени длилось это странное представление. Не спуская с нее глаз, я наконец заставил себя наклониться вперед, нажать кнопку громкоговорителя и спросить:
— Зачем ты это делаешь?
— Сама не знаю, — донесся до меня ее голос: включенными остались только два дальних микрофона. Она продолжала стоять. Я снова откинулся на спинку стула.