Аквилея - страница 10

, надеясь, что все-таки развиднеется после дождя. Перед ними — стол с легкими закусками (ведь до обеденного часа еще далеко), но оба увлечены не едой, а беседой — Аристарх рассказывает о новой постановке. Ему слегка за сорок, черты лица правильные, хотя немного великоват нос, но кого этим удивишь в Италии? Черные кудри почти не тронула седина, глаза серые, хитрые, движения то ленивые, то резкие. А она… она похожа сразу на все те античные статуи, которые пропишутся в наши времена в самых разных музеях, а маленькая родинка на левой щеке или чуточку неровная линия носа (упала в том самом детстве, о котором лучше не вспоминать) — это как легкие напоминания, что она все же из плоти, а человеческая плоть всегда несовершенна, даже если прекрасна.

— И что же — спрашивает она, чуть растягивая гласные, с ленцой приоткрывая губы, от которых глаз не отвести, — ты думаешь, что публика поймет Менандра[11] без перевода?

— Кто поймет, — усмехается он, — а кто сделает вид. Всякому ведь стыдно будет признаться, что его греческий годится лишь в гавани да на рынке.

— Мне, — она взяла с тарелки сушеную смокву, нежную, чуть присыпанную мукой, чтобы не слиплась с товарками, — не стыдно.

— Ты вообще-то вовремя поняла, Делия, — он невольно следит, как ее крепкие белые зубы терзают плоть плода, — что излишняя стыдливость лишит тебя невинных удовольствий.

— И поэтому ты дружишь со мной, — уточнила она.

— А то! И даже готов для тебя переводить.

— Это пригодится, — она, наконец, закончила со смоквой, — а что же, зрителям не наскучит смотреть одно и то же из раза в раз? Ты же хочешь дать несколько представлений?

— Так они не будут смотреть одно и то же.

— Это как?

— Ну вот, к примеру…

У него с собой свиток, он разворачивает его прямо на коленях, немного перематывает, пробегая взглядом по знакомому тексту…

— Ну вот хоть это место.

Он читает выразительно, даже с ужимками, так и видишь на сцене двух актеров в масках:

Она недовольно морщится — не все греческие слова ей понятны. И он быстро переводит, как может, на латинский. А потом продолжает:

— Но смотри, так будет на первом представлении. А кто мешает нам на другом чуть-чуть поправить текст? Ну, например, вместо правого башмака…

Или еще что-нибудь. Мало ли на что отзываются люди суеверные! И будут ходить ко мне на представление по два, по три раза — и даже спорить, угадывая, над чем будут смеяться сегодня!

Она одобрительно улыбается:

— Здорово придумано. А у меня тут, представь, своя комедия. И тоже не без суеверий. Ко мне привязался один мальчишка…

— Разве только один? Ты недооцениваешь себя!

— Не мешай рассказывать. Такой один. Воздыхатель. Довольно милый, стройный, высокий, будь он чуть поувереннее в себе — был бы похож на легионера или гладиатора, есть у него какая-то жесткость во взгляде. И ладно бы отирался у порога, как все прочие, в надежде залезть внутрь, но у него там что-то свое, что-то мешает… в общем, то ли принес богине обет безбрачия, — но тогда зачем ошиваться у моих дверей? — то ли просто нерешителен, как подросток. Хотя вполне себе носит тогу.

— Ты знаешь, кто он?

— Да нет… впрочем… мне называли имя — он нездешний. И вроде мы с ними не в родстве. Я уже забыла, как его зовут. Но если ищешь постановки — вот тебе сцена. Можешь его разыграть, я разрешаю.

— Это всегда забавно, шутить над влюбленными. Но не жестоко ли, Делия?

— Поучительно. Нечего зариться на высокий виноград, как та лисица.

— Я смотрю, ты читала Эзопа…

— Нет, у нас в городке все так говорили. А что, Эзопа[13] уже переложили на латинский?

— Боюсь, что нет, — вздыхает он, — но могу найти тебе грамматика и ритора, который наставит тебя в греческом.

— Мне пока хватает, — отмахивается она, — а когда ваше представление?