Аль-Амин и аль-Мамун - страница 8

В воспроизведении чувств Маймуны Зейдан психологически точен, хотя современному читателю именно эта точность может показаться недостоверной. Мы привыкли к тому, что в русской литературе безответная любовь девушки опоэтизирована, начиная с пушкинской Татьяны, и нам непонятно, почему героиня Зейдана в смятении так упорно твердит себе, что чувства, которые она испытывает к Бехзаду, — не любовь, потому что «он своим поведением не давал ей никакого повода любить его». С нашей точки зрения, это отнюдь не обязательное условие зарождения любви, но для мусульманской женщины такое убеждение типично: не только в средние века, но и во времена Зейдана женщина не могла проявить в любви инициативу, ведь мужчина — ее господин, он выбирает себе жену, и жена, согласно предписанию Корана, должна его любить; любить же не мужа — безнравственно. И если бы Маймуна любила Бехзада «без оглядки», она не воспринималась бы современниками Зейдана как положительная героиня: в их глазах ей бы не хватало стыдливости и она являла бы дурной пример для читательниц.

Какого бы мнения ни придерживался сам писатель, здесь он должен был быть особенно щепетильным; с него, как с немусульманина, осмеливавшегося затрагивать мусульманские темы, был больший спрос.

Время показало, что Зейдан углублялся в эти темы с полным правом; его произведения заслужили всеобщее признание, и он давно уже считается классиком новой арабской литературы. Романы Зейдана до сих пор переиздаются во многих странах Арабского Востока массовыми тиражами. Читателей привлекают к ним богатство и достоверность исторического материала, благородный патриотический пафос в сочетании с увлекательностью сюжета и простотой изложения.

Арабские критики считают Джирджи Зейдана «основоположником жанра романа, объединяющего в себе и назидание, и развлечение». Если это даже не совсем верно — подобные попытки известны и до него, — то можно смело утверждать, что именно благодаря Зейдану этот жанр стал в арабской литературе общепризнанным и популярным.

Зейдан был первым арабским писателем, который сделал: серьезную литературу достоянием массового читателя.

А. Долинина.

Халиф аль-Мансур[6] основал Багдад в 145 году хиджры[7]. Разместив в нем войско и государственных чиновников, он превратил новую столицу в оплот своей власти.

Первоначально город имел форму правильного круга. В центре его, по повелению аль-Мансура, воздвигли дворец для самого халифа, названный Золотым дворцом[8], рядом с которым вскоре появилась величественная мечеть, носящая имя этого правителя — мечеть аль-Мансура[9]. В прочих частях города халиф приказал выстроить дома для своих приближенных и разные правительственные ведомства. Город обнесли тройной стеной, в которой сделали четверо ворот. Они именовались по направлениям дорог, берущих отсюда свое начало: северо-восточные ворота назывались Хорасанскими, северо-западные — Сирийскими, юго-восточные — Басрийскими и юго-западные — Куфийскими воротами.

Щедрой рукой роздал аль-Мансур своим приближенным наделы в окрестностях города, где они и поселились, выстроив себе великолепные дворцы. И поныне багдадские предместья носят их имена.

Прошло совсем немного времени, и за городскими стенами возникли новые кварталы, самыми обширными из которых были аль-Харбия на севере и аль-Карх на юге. Позднее на восточном берегу Тигра выросли кварталы аш-Шемассия, ар-Русафа, аль-Мухаррем и прочие.

За Хорасанскими воротами аль-Мансур повелел выстроить большой укрепленный замок, известный под названием Каср аль-Хульд — Замок Вечности[10]. Между этим замком и Хорасанскими воротами вымостили широкую площадь. Отсюда начиналась дорога, ведущая в Хорасан, — Хорасанский тракт. Дорога эта пересекала Тигр по среднему мосту, устремляясь на север, затем круто поворачивала на восток и проходила между аль-Мухарремом и ар-Русафой. Благодатные земли этих предместий, щедро орошаемые каналами и речными протоками, что разбегались от Тигра во все стороны, утопали в садах, густая зелень которых скрывала множество роскошных дворцов.