Александр Великий. Мечта о братстве народов - страница 15
За ними следовал обоз из тяжелых катапульт, осадных орудий, повозок с продовольствием, запасных лошадей, вьючных животных, конюхов, слуг, поваров, ремесленников, гонцов, посыльных, носильщиков, шагомеров, пажей, врачей, жрецов, ясновидящих, инженеров, строителей, казначеев, писарей, фуражиров, цирюльников, и в самом конце в самых удобных повозках ехали те, кого можно назвать своеобразным «художественным персоналом»: литераторы, поэты, философы, историки, актеры, музыканты, танцоры. Среди них были и знаменитости: художник Апеллес, скульптор Лисипп, историк Каллисфен.
Александр командовал самой обученной, дисциплинированной и опытной армией того времени. Ее боеспособностью он был обязан отцу. Филипп в свое время пошел на серьезные Сокращения: только один конюх на десять кавалеристов, ни единой повозки для гетайров; продовольствие ограничивалось оливками, инжиром, хлебом и сыром; воины были приучены совершать ежедневные переходы в тридцать и даже пятьдесят километров в полном боевом снаряжении. Он увеличил число всадников в шесть раз, сделав конницу родом войск, решающим исход битвы, и при этом усовершенствовал военную технику и вооружение, переосмыслил тактику. Подобная армия прямо-таки подталкивала к тому, чтобы начать войну. Не напрасно сравнивают Филиппа и Александра с прусскими королями Фридрихом Вильгельмом I и Фридрихом II, чьи гренадеры тоже рвались в бой, даже не представляя, с какой неслыханной силой им придется столкнуться.
Если сравнивать территории, то Персидское царство было в тридцать раз больше Македонии.
Армия исчислялась не десятками, а сотнями тысяч воинов, а население — миллионами жителей. Флот на голову превосходил македонский в том, что касалось боевой мощи, а соотношение числа кораблей было 400 к 160. Подавляющее превосходство имел персидский царь и в денежных средствах. Только в сокровищницах Персеполя и Суз хранилось монет и слитков на сумму 235.000 талантов. Дарий, согласно народной молве, хранил 20 миллионов золотых монет под скамейкой для ног и 300 миллионов под подушкой.
Александр, напротив, начал величайший в истории поход практически банкротом. Когда после восхождения на трон он приказал открыть сундуки, то в подвалах Пеллы, к своему ужасу, обнаружил не более 70 талантов. Он приказал владельцам крупных состояний, хозяевам дворцов и ростовщикам дать ему взаймы еще 800 талантов, но этого могло хватить лишь на денежное довольствие воинам и морякам, и то всего на месяц. Он был до такой степени разорен, что смог закупить провиант лишь на четыре недели.
Был ли Александр ловцом удачи, легкомысленным авантюристом? Дальнейшие события сделали этот спор беспредметным, что явно подтверждает правоту тех историков, которые предсказывали подобный ход вещей. Уверенность Александра в том, что золото персов пополнит его казну и что война сама обеспечит войну, основывалась на способностях его командного корпуса, на воле к победе его воинов, на вере в собственный гений и помощь богов и на сообщениях, которые приносили его агенты из Персии.
Во главе царства, простиравшегося от Индийского океана до Средиземного моря, от Гиндукуша до Ливийской пустыни, стоял Дарий III, пришедший к власти благодаря визирю Багою, который устранил всех других претендентов старым, как мир, способом — ядом и кинжалом. Как Великий царь взошел на трон, так он и царствовал: несамостоятельно, нерешительно, пребывая в плену сплетен придворных льстецов, что было недостойно династии Ахеменидов и ее знаменитых представителей, незаурядных личностей — Кира Великого, Камбиза, царей Дария I и Ксеркса. Такой слабый государь не имел шансов противостоять так называемым сатрапам — наместникам отдельных провинций. Протестовать сатрапы пытались и при сильных Великих царях. «Защитники власти» — что означает в переводе с персидского «satrap» — прежде всего думали о собственной власти.
Громадное царство, населенное десятками народов, говоривших на множестве языков, разделенное возвышающимися до небес горами, покрытое бескрайними пустынями, изрезанное шумными потоками, держалось только на силе. Особенно тяготели к независимости западные земли и территории завоеванных стран (к ним относился и Египет): они не горели желанием сражаться за персов, равно как и греческие города-государства на побережье Малой Азии. Персия переживала упадок, это было государство, расшатанное дворцовыми смутами, опустошенное коррупцией, истощенное роскошью знати, не способное создать обученную армию, одним словом — колосс на глиняных ногах, которого вполне по силам свалить одному атакующему, решительному и смелому. Так думали греки, уверенные со времен лидийских войн в своем моральном, политическом и военном превосходстве. Так думали и македоняне. В этой убежденности была доля высокомерия и чреватая ошибками заносчивость.