Алексей Ставницер. Начало. Восхождение. Вершина - страница 37

Наверное, начальник лагеря Баранов был прав относительно моих альпинистских задатков. Из того первого и последнего опыта самым ярким воспоминанием осталось возвращение домой. Мы добрались пешком через Клухорский перевал до Сухуми, города прекрасного и нам недоступного по причине полного безденежья. После приобретения трехрублевых палубных билетов на «Адмирал Нахимов», дающих право плыть до Одессы под солнцем днем и звездами ночью, мы на оставшиеся копейки купили копченой кильки и хлеба. Лайнер заходил во все порты. Это была знаменитая Крымско-Кавказская туристическая линия, заменявшая нашим гражданам заморские путешествия, и, несмотря на полуголодное состояние, мы были по-настоящему счастливы.

В буквальном переводе «альт» (alte – лат.) значит «высокий». Думаю, что Леша, Алексей Михайлович, вполне попадает под это определение. Нет нужды придумывать Лешку, идеализировать. В нем была та высокость, которая соответствует понятию состоявшейся в своем времени и пространстве личности. Как известно, «времена не выбирают», мы жили в своем времени, по его, времени, законам и обычаям. Быть может, жизнь без неожиданностей дотекла бы до вечности, как ручеек до моря, и так же растворилась бы в нем. Но слом эпох вдруг дал Алексею шанс показать, что в нем было заложено природой, что обретено в равнинной и горной жизни. Загадочный для меня ТИС был для него своей, только для него предназначенной вершиной, пик которой скрывался в облаках. Дошел ли он до нее? Не берусь судить, сколь высока была достигнутая им отметка. Но точно знаю, что он не упустил ни одного шанса, ни одной возможности пройти как можно дальше.

Вместе с женой и детьми Алексей Ставницер провел на Кавказе десять лет, за которые подготовил многих мастеров альпинизма, создал собственную систему обучения и испытания снаряжения, совершил десятки восхождений. Кроме Кавказа, его горная биография включает вершины на Памире, Тянь-Шане и в Крыму.

Рисковать, когда шансы равны, – одно из главных качеств Алексея Михайловича, отмеченных его друзьями и учениками-спортсменами.

Горы в истории нашей семьи – полноправное действующее лицо. Иногда горные сюжеты закольцовываются по законам кинематографа. Скажем, наш кавказский период начинался в альпинистском лагере Цей в Северной Осетии. В том самом, куда тетя Рада Ставницер, уже опытный и известный мастер, впервые привезла папу, когда ему было лет шестнадцать.

У нашего переезда на Кавказ была причина – у меня одним за другим шли приступы аллергии, никакие лекарства не помогали. Врачи настаивали на месте жительства с чистым воздухом. Так что мы скорее бежали в горы, чем переезжали. Папе нужно было закончить свои дела в Одессе по работе, а заодно и подыскать себе занятие на Кавказе. Поэтому мы в Цей прибыли с мамой одни, она пристроилась в столовке посудомойкой – это давало право на служебное жилье. Я помню, как буквально на второй день в Цее я начал свободно дышать, страх перед удушьем начал таять и скоро исчез совсем. Мама, похоже, от этого страха не избавилась никогда. Она и профессию мне подбирала с учетом детской болезни, и место учебы. Вряд ли я сам выбрал бы себе специальностью зеленое строительство, меня влекло совершенно к другим занятиям.

Теперь, спустя многие годы, я понимаю не только мамины страхи, но и ее жертвенность – посудомойка в столовке для молодой, образованной и красивой женщины испытание неслабое.

Мое первое знакомство с горами состоялось до Цея. Лет в пять родители повезли меня на Памир, лагерь стоял на виду пика Энгельса. Мама там занималась какими-то бивуачными делами, кажется, поварскими, папа лазил в горы – они всегда были ему как медом мазаны. В памяти осталось путешествие от Хорога на ослах, взрослые разговоры о близкой и тревожной границе, о реке Пяндж, об Афганистане, который скоро станут называть Афганом. Палаточный лагерь стоял высоко, где-то за межой 4 500, условия были, как и во всех альпинистских лагерях, спартанские. Запомнилось, что хлеб туда мы завезли впрок, он зачерствел на камень, и мы его разогревали в кастрюле-скороварке. Хлеб после такой реанимации становился мягким и пушистым, но съесть его нужно было немедленно, повторного разогревания он не выдерживал. Мы пробыли там месяца два. С одним запомнившимся конфликтом.