Алмазная грань - страница 30
— Собирайся живенько. Вместе поедем.
Кириллин недоверчиво посмотрел на Степана Петровича, но ничего не сказал и, поклонившись, ушел.
«Может, и вправду лекарь поможет, — думал Александр, надевая новую полотняную рубаху. — Почему это барин вдруг о лекаре хлопотать стал? У него вместо сердца — камень».
Под вечер, как спала жара, за Кириллиным прибежал дворовый мальчик.
— Василич! — кричал он. — Барин зовет. Сей минут ехать сказал.
— Иду.
— Готов, Александр? — спросил Степан Петрович, поджидавший мастера у крыльца избы. — Садись-ка за кучера. Умеешь лошадью-то править? Вдвоем поедем. Рубашку чистую зря напялил, запылишь.
Корнилов опустился на кожаную подушку коляски, скрипнувшую под тяжестью грузного тела, и, сняв картуз, перекрестился.
— Ну, с богом! Поехали!
Серая пыль задымилась под колесами и лениво поплыла к бору. Стрелица махнула светлым рукавом и скрылась за пригорком. В стороне осталась и темнеющая громада бора. Дорога шла полями.
Кириллин почти не правил. Лошадь шла неторопливой рысью. Бубенец под дугой лениво позвякивал. Казалось, лень было свинцовой горошине метаться в медном тереме.
Заметно темнело. В синеющей мгле тонула даль полей. Над полями голубым алмазом уже блистала первая звезда. Где-то в темноте звучала еще дудка пастуха, но когда проехали мимо села, все стихло. Только сонное бормотанье бубенца да легкое поскрипывание колес были слышны в наступившей тишине.
— Благодать-то какая! — невольно вырвалось у Кириллина.
— По холодку хорошо ехать, — согласился Степан Петрович. — А ты подхлестни-ка. Этак и до завтра в город не попадем.
Александр Васильевич тряхнул вожжами, и лошадь побежала бойчей. Коляску слегка потряхивало, но Степан Петрович не чувствовал толчков, Кириллин слышал позади похрапывание барина.
Рассеянно всматриваясь в густеющую черноту, в которую, казалось, проваливалась лошадь, мастер тоже не замечал дороги. Легкий ветерок, сладко пахнущий липовым цветом, приходил откуда-то издалека. Удивительный покой был сейчас на сердце. Кириллину вот так хотелось ехать, все время в тишине, позабыв болезнь и хозяина. Совершиться бы чуду: возвратиться бы в те далекие времена детства, когда он желал одного — поскорее стать большим...
— Да гони же ты, Христа ради! — раздраженно буркнул Корнилов, проснувшийся от резкого толчка. — С таким кучером и за год не доедешь. Гони, гони, Александр!
Мастер выдернул из-под сиденья кнут и подхлестнул лошадь.
Позади остались каменные ворота заставы. Кириллин не успел придержать разогнавшуюся лошадь, когда в темноте послышался хриплый окрик:
— Куда прешь, чертов сын!
Сбоку внезапно мигнул подслеповатый фонарь будочника, волочившего за собой по земле алебарду.
— Кто едет? — рявкнул сторож.
Проводив мужа в город, Лизавета вышла к воротам, около которых босоногий Федька гонялся за цыплятами.
Жена гутейца Кустова, разбитная, крикливая Фрося, увидев соседку, подошла к ней.
— Уехал твой-то? — спросила Фрося, присаживаясь рядом на завалине.
— Уехал, — отозвалась Лизавета, — в город.
— Сам барин, говорят, с ним поехал?
— Сам.
— Чего же загрустила? — обидевшись на неразговорчивую Лизавету, с ехидцей спросила соседка. — В город-то небось по делу поехал. Ты бы здесь поболе присматривала, касатка, а когда на глазах у барина, чего уж сокрушаться.
— А что здесь присматривать? — тихо спросила Лизавета.
— Нехорошее болтают, касатка, — елейным тоном ответила Фрося. — Сама не видала, на душу греха брать не хочу. А люди вот поговаривают: погуливать стал твой хозяин. У солдатки Дашки, слышь, ночевал. Да ты и сама про то, поди, уж знаешь.
Лизавета молчала. Посмотрев на нее испытующим взглядом, Фрося подождала еще минуту и, не дождавшись ответа, поднялась.
— Заговорилась с тобой, бабонька, а там мужик ужина ждет. Побегу домой.
Когда ушла Фрося, Лизавета с трудом встала и непослушными руками едва смогла открыть калитку. Словно слепая, побрела в дом, но у порога запнулась, упала на пол, содрогаясь от беззвучных рыданий.
— Мамань, — заныл прибежавший Федька, теребя мать за вздрагивающие плечи, — ты что?
Лизавета не отвечала. Федька, глядя на нее, тоже заревел.