Алмазный гусь (из сборника «Убийственное рождество») - страница 5

— Нееет! — сказал Петр с явным облегчением. — Такого не было, коли б было, я б непременно знал!

«Тьфу ты! Зря только на извозчика разорился! — разочарованно подумал Осип Григорьевич. — Чтобы этому Гаврилову пусто было! Да и я тоже хорош: вместо того чтобы к празднику готовиться, шляюсь черт знает где!» От мыслей о празднике и предстоящей встрече с Анютой настроение сыскного надзирателя заметно улучшилось, он попрощался с дворником и пошел в сторону Большого проспекта — на остановку первой и пока единственной линии городского трамвая.

Народу в вагоне было мало — большинство жителей столицы уже вовсю готовились к празднику в своих квартирах, поэтому Алексеева он увидел сразу. Да и чиновник для поручений сразу приметил Тараканова:

— Господин надзиратель, извините, забыл, как вас звать, прошу ко мне!

Коллежский секретарь, несмотря на то что формально рождественский пост еще не кончился, был уже слегка пьян.

— Гуляете? — спросил он надзирателя.

— Да-с, ваше благородие[5].

— А я вот тружусь, несмотря на сочельник. Только что с осмотра места происшествия. Все- таки чертовски удобная эта штука — трамвай, не находите? За гривенник он меня до самого дома довезет, а извозчик бы не менее двух двугривенных слупил. Да и едет электровагон быстро, не то что конка.

— Весьма удобно. Видать, что-то серьезное случилось, коли вас дернули?

— Серьезное, голубчик, серьезное. Зарезали и ограбили жену купца первой гильдии Баймакова. Прямо в квартире, представляете? На самом Большом проспекте, в пятьдесят первом нумере. Начальства, несмотря на праздник, полна квартира, и прокурорские, и следственные власти, и сам Владимир Гаврилович. Правда, все, отметившись, тут же разъехались. Ну и я задерживаться не стал — раздал надзирателям задания и домой поехал.

— Ого! Завтра всей сыскной работа.

— Не говорите, ох, не говорите. Не дадут мазурики Христов праздник справить. Завтра оглашу список похищенного, и пойдем мы, грешные, по ювелирам и ломбардам.

— Драгоценности утащили?

— Одни побрякушки, других вещей не брали, а денег больших в доме не было. И главное — по горячим следам не раскроем, убили ее, грешную, кажись еще вчера, а то и третьего дня.

— А что же так долго труп не обнаруживали?

— Муж ее позавчера в Выборг по делам уехал, сегодня только вернулся, он тело-то и обнаружил.

— А прислуга?

— Прислугу они на праздники отпустили — со слов купца, они Рождество всегда в гостях проводят, у жениных мамаши и папаши, так что прислуга им в эти дни не нужна.

— Да, тяжеленько будет открыть это преступление, — вздохнул Тараканов.

Чиновник и надзиратель замолчали. Каждый думал о своем: Алексеев представлял, как войдет в дом с мороза, нальет и тут же выпьет большую рюмку рябиновой, а Тараканову виделось, как он надевает на Нюшин пальчик колечко и как она вскрикивает от радости и начинает его целовать.

Трамвай меж тем перетащился через Николаевский мост и стал приближаться к Благовещенской площади.

— Вам дальше? — поинтересовался Алексеев.

— Да, мне до Садовой, потом на конку пересяду.

— А мне здесь выходить. Что ж, еще раз с праздником, всего вам самого хорошего.

Сыскной надзиратель встал, пожал начальству руку и поклонился. Трамвай остановился. Алексеев открыл решетку и спрыгнул на тротуар. Вагоновожатый звякнул в колокольчик, кондуктор объявил: «Следующая — Конногвардейский бульвар». Вагон дернулся и, набирая скорость, понесся сквозь уже сгустившиеся сумерки.

Осип Григорьевич сел на свое, нагретое, место, прислонился было к окну, но через секунду вскочил и бросился к выходу.

— На ходу покидать трамвай запрещается! — закричал кондуктор, но пассажир его не послушал.

Алексеева он нагнал рядом с Новой Голландией.

— Ваше высокоблагородие, ваше высокоблагородие! — Тараканов остановился около оторопевшего чиновника и никак не мог перевести дух, а едва ему это удалось, спросил:

— А не было ли среди похищенного вот этого кольца?

Он раскрыл ладонь и предъявил чиновнику «маркизу».

Долгополов сначала не признавался — вел себя дерзко, требовал постановление на обыск и понятых. Но когда понял, что его всерьез подозревают в убийстве, запричитал и выдал похищенное — достав из-под половицы узелок с драгоценностями.