Алмазный трон - страница 10
Почему? Он не смог бы внятно ответить на этот вопрос. Просто непривычно было в разгар битвы стоять за княжеской спиной, оберегая сверкающие каменья с черной сердцевиной. Неприятно было постоянно прикасаться к холодным самоцветам с мертвыми останками. Стыдно было осознавать, что кому-то скоро предстоит погибнуть ради того лишь, чтобы к одним Кощеевым Костям присоединились другие, и что ты так или иначе, но будешь к этому причастен. Ну и совсем скверно было от того, что уже невозможно ничего изменить.
Раньше он был послом, толмачом и воеводой. Раньше он работал головой и сражался мечом по воле князя и во благо княжества. Раньше он рад был служить Угриму Ищерскому. Теперь же радость уходила, словно вода из дырявой посудины. Что-то мешало теперь служить как прежде – беззаговорочно, слепо, не задумываясь. Что-то, чего так просто не выразишь словами. Эх, самому бы понять что…
Да, он верен своему господину, как и прежде. Да, он готов жизнь положить за него. Но… Но князь слишком приблизил его и слишком много ему открыл. Он знает то, без чего было бы проще жить. И кем он стал в итоге? В самом деле, ну кто он сейчас при князе-волхве? Кто?! Носитель Черных Костей? Костеносец? Почетно, наверное, но отчего-то почет этот не греет душу.
– Ты человек, которому я доверяю, Тимофей, – князь, остановившись у лестницы, обернулся к нему. Князь пристально смотрел в глаза. – И который не жаждет большего, чем имеет. Вот ты кто.
«Опять мысли прочел, колдун», – догадался Тимофей. Проницательность седого князя-волхва порой пугала его больше, чем собственные сомнения.
– Таких людей в наше время мало, – продолжал между тем Угрим. – Таких уже почти не осталось. Поэтому ты на своем месте.
Тимофей вздохнул:
– Я на месте, на которое ты меня поставил, княже.
На месте костеносца…
Угрим вновь смерил его долгим пронзительным взглядом.
– И что с того? Ты поклялся служить мне во всем и всегда. Так исполняй же свою службу, Тимофей. Исполняй ее добросовестно, как и подобает верному слуге. И гони прочь дурные мысли. Тебе думать не о чем. Тебе это ни к чему. Дело слуги – выполнять приказы господина. Тогда будут довольны все – и господин, и слуга. Идем…
Они спустились к разбитым воротам ассасинской крепости.
Тимофей понял: князь хотел не только открыть Темную Тропу для других, но и оказаться поближе к ней. Угрим желал, не вступая на Тропу, видеть все, что будет на ней происходить. И – за Тропой тоже.
Великая Стена радовала глаза и душу. Чжао-цзы улыбался, оглядывая неприступную твердыню, протянувшуюся от горизонта до горизонта.
Честолюбивые и осторожные императоры веками возводили, достраивали и перестраивали Стену в надежде уберечь свои владения от набегов воинственных кочевников. Но сейчас Стена должна была противостоять другой угрозе.
И она могла ей противостоять!
Десятки, нет – сотни тысяч, миллионы людей, погибших или казненных во время ее строительства, были вмурованы в Стену[1]. Изменники, преступники, дезертиры, плененные враги, дерзкие колдуны и простые рабочие. Веками всех их хоронили стоя, под звуки заклинаний, чтобы мертвецы вместе с живыми вечно охраняли рубежи империи. Опытный маг, знающий к чему прислушиваться, и сейчас слышит сквозь камни стоны замурованных. Ибо никто, ничто и никогда не умирает полностью и до конца.
Многие поколения придворных чародеев крепили Стену колдовством, о котором теперь никто не помнит. Зато всем хорошо известно, что смерть – самый лучший кирпич, а человеческая кровь – самый крепкий раствор.
Стена была насквозь пропитана кровью и смертью. И болью, и отчаянием, и страданием. И, что самое важное – Силой. Мертвой силой Диюйя. Силой, которую можно взять и можно использовать. Если знаешь как. Чжао-цзы знал. Он был посвящен во многие тайны. И в тайну Стены тоже.
По большому счету, Великая Стена являлась великим кладбищем, а на кладбищах магическая сила, причерпнутая из мира мертвых, преумножается. Но главное даже не это. Некогда в Стену был вмурован кристалл с Костью Яньвана, хранивший Поднебесную от бед. Кристалл пролежал в кладке не один век. Не два и не десять. Много больше. И до того, как его похитили, он отдал Стене немалую часть своей силы.