Алтарь - страница 6

Анабель обошла церковь кругом, ловя взглядом тени и слушая шорохи. Затем вышла, стремительно, не оглянувшись. Ей не нужна была церковь, гулкая от пустоты. Ей не нужна была пустота. Довольно.

Она кружила, как лиса, по тёмным залам и скрипучим узким коридорам. Её рука, которой она то и дело трогала стены, стала тёмной и жирной от грязи. Она поднесла эту руку к глазам и улыбнулась. Ей это нравилось.

Она подумала о Чёрном замке, где пыль и разруха так причудливо переплетались с жадной, назойливо бьющей в глаза роскошью. Хаос и изобилие. Вот что им нужно. Внешне они так мало ценили тяжёлый бархат, тут и там изъеденный червями и золото, густо горевшее на каждом шагу. Ценили, казалось, не больше, чем путину и плесень, наступавшие из углов. Но кто из них — избалованных и пресыщенных — согласился бы всю свою жизнь провести в тесной лачуге, затерянной в лесу? Или в этом монастыре? Кто… кроме неё, Анабель?

Она нашла его в маленькой келье, в самом сердце умирающего здания. Мальчик лежал на полу, подложив под голову гнилую солому — так вот почему у него такие грязные волосы. Он спал. Во сне он казался младше и беспомощней. Но она захотела, чтобы он проснулся, — захотела прежде, чем успела о чём-то подумать. Это было ошибкой. Не следовало так начинать.

Он поднял голову. Увидел её: белый треугольник лица, кошачьи глаза, кровавые губы. Отпрянул.

— Кто ты?

У него был не слишком приятный осипший голос. Губы слипались и не слушались его. Она поняла, что он говорит впервые после долгого молчания.

— Ты… — он смотрел на неё, сжимая руками что-то на шее, под грязной тканью. — Ты … та дьяволица? Та… Нет… ты не она.

— Я не она, — подтвердила Анабель.

— Но ты не человек, — он отчаянно замотал головой. — Я чувствую это. Кто ты?

— Я? — она неожиданно жестоко усмехнулась. Воспоминания, как ледяные иглы, впились в её тело. Она помнила, кто она. Как она может забыть? — Я — нечистая сила.

Он с хриплым невнятным криком вжался в стену и принялся что-то шептать, снова и снова повторяя стремительно рукой один и тот же жест. Этот жест был ей знаком. Она нахмурилась, вспоминая.

— Как ты это делаешь? — она машинально попыталась повторить. Прикоснулась ко лбу, к груди к одному плечу, к другому. — Так?

Он смотрел на неё остекленевшими от ужаса глазами.

— Ты — ты можешь — ты…. Нечистая сила…

— Что могу?

Он вновь поднял руку, но она бессильно упала.

— Всё равно, — прошептал он, — мне всё равно. Тебе не обмануть меня, не искусить. Я знаю, что он хитёр, я знаю, что он силён. Но я не сдамся.

— О чём ты? — раздражённо воскликнула она и сделала шаг к нему.

Он всхлипнул и закрыл лицо руками. И вдруг она ощутила его страх — исступлённый, леденящий страх, на какой-то миг одолевший фанатичную слепую веру.

Удивление и жалость подхватили её, как два крыла. Она опустилась на пол рядом с ним, обвила рукой исхудавшие плечи.

Не надо, — ласково прошептала она. Её голос стал нежным, как пение сирены. — Не надо, не бойся. Я не причиню тебе вреда. Я никому никогда не причиняла вреда.

Но он уже справился с собой и вырвался, точно его окольцевала кобра.

— Я не боюсь! — закричал он, брызгая слюной. — Моя вера крепка. Тебе меня не искусить! Изыди! Именем Господа приказываю тебе — изыди!

Она стояла, не шевелясь, точь-в-точь как белые статуи в церкви. Он рухнул на пол, содрогаясь.

— Я не могу, — прошептал он, царапая камни ногтями, — Я совсем один…

— Ты один? — она подошла и положила холодную невесомую руку ему на плечо. — Совсем один?

Он оглянулся затравленно.

— Да, — пробормотал он еле слышно. — Я не думал, что это так тяжело. А ведь прошло только два года…

— Что ж, — Анабель устремила зелёное пламя глаз в темноту. — Ты один, и тебе нужен хоть кто-то. Это очевидно. И я… — По её лицу пробежали багровые блики. — И ты… ты тоже мне нужен. Теперь я точно знаю. Ты мне нужен.

-

Замок встретил её гробовым молчанием. Но, закрыв на секунду глаза, она, как всегда, ощутила их всех. Спящих и колдующих, холодных, как кладбищенские камни и горячих, точно огонь в чреве земли. Ей казалось, что каждый из них наблюдает за ней, слушает стук её сердца, застрявшего где-то в горле, и смеётся, упиваясь собственной силой.