Алый талисман - страница 14

— Он самый. Отличный парень. Мы с ним уже второй год в паре. Не хвалясь, скажу, с Серегой мне сам черт не страшен.

— Оно и видно, — с уважением согласился Данилыч.

— Вам, папаша, спасибо, — Токаренко поблагодарил Данилыча, поглядывая на Гарина, — отлично починили машину. Завтра с рассветом — к своим.

— Не волнуйся, Михаил, — успокоил гостя Гарин. — Твой друг доложит начальству в Грушках, как положено.

— А откуда… Откуда знаете, что в Грушках? — насторожился Токаренко.

— Знаем, — хитро улыбнулся капитан, — не лыком шиты. Номер у твоего «яка» желтый, а кок красный. Откуда ж тебе еще быть? — И серьезно пояснил: — Вы ведь нас не раз прикрывали. Так ведь?

— Так, — согласно кивнул пилот. И добродушно улыбнулся: — Так мы же побратимы! Ведь в вашей эскадрилье у «илов» тоже носы красные.

— Соловья баснями не кормят. Ему за двух «мессеров» положены две наркомовские стопки, — напомнил Алимкин, и выразительно поглядел на Гарина: мол, что скажет старший.

— Как исключение, можно, — подтвердил Гарин. — Только не две, а одну. Ему ведь в полет… — и посмотрел на часы. — Через час всем разойтись на отдых. Завтра с утра возможен боевой вылет…

Последнее слово комэск сказал с нажимом, подчеркнуто строго.

Все ждали этого дня. Знали, что вот-вот он наступит, день небывалого сражения. Недаром уже прошли сутки, как в полку нет вылетов, а самолеты все до одного в полной боевой готовности. Только когда придет этот день: завтра, послезавтра, через неделю?

Затем Гарин, стараясь разрядить обстановку, с лукавой улыбкой обратился к Алимкину:

— А ты что, Иван, к нам повадился? Небось, твой комэск тебя обыскался?

— Он Жору Дворникова любит. Земляки ведь, — в тон комэску пошутил Женя Дементьев и глянул на Беликову.

Все засмеялись. А Наташа покраснела и заступилась за своего командира:

— Если хороший человек, то почему бы его не любить? Верно ведь, товарищ капитан?

— Молодец, Наташенька, — похвалил ее Гарин за находчивость. — Земляк на фронте — все равно, что брат родной.

— Сейчас уйдем, — сказал Алимкин. — Вот только Рыжов что-нибудь споет для души…

Алексей, не зная куда деть руки, поглаживал обшарпанную гитару.

— Так-с, начпрод, сознавайся, что у тебя имеется в заначке кроме молока? — делая грозный вид, спросил Дворников у своего механика. — Угощай гостя, не то раскулачим!

Все знали, что Данилыч хоть и не курит, и не пьет, но про запас всегда кое-что имеет.

Беднов хлопотливо завозился и под всеобщие возгласы одобрения извлек из кармана комбинезона флягу; прищурив строгий глаз, отмерил в кружку и протянул ее Токаренко:

— За дружбу! — Михаил, не торопясь, выпил и подмигнул Рыжову:

— А ну давай, браток, для бодрости духа!

— Может быть, вы, товарищ младший лейтенант, споете что-нибудь нам свое, истребительское? — неуверенно попросил Алексей.

— Что ж, пожалуй, если не возражаете, — согласился Михаил Токаренко. Он взял гитару и, тряхнув головой, ударил по струнам.

Дверь распахнулась, и на пороге, прищурив глаза, показался Ломовцев. Рядом с ним ступил в освещенный проем двери Изотов.

— Спать пора, молодежь! — напомнил замполит, поправляя накинутую на сутуловатые плечи шинель. — На посиделках после войны насидимся!

— А гость откуда? — спросил батя, приглядываясь к Токаренко.

— Из Грушков, на вынужденную… Гость вскочил, приложил руку к пилотке:

— Младший лейтенант Токаренко Михаил Иванович, старший летчик сто двадцать девятого полка, — представился он.

— Из хозяйства Фигичева? Как же, знаю. Старичков ваших помню хорошо: Коля Гуляев, Иван Шпак, Миша Лусто. Так, что ли?

— Так точно, товарищ майор!

— Ну бывай, Михаил Иванович! — улыбнувшись, пожал ему руку Ломовцев. И, поглядев на часы, напомнил:

— Ну-ка, сынки, на отдых!

Они стояли рядом, лицом к лицу, на пологом холме возле аэродрома. Было тихо и тепло. Огромная черная чаша неба, усыпанная крупными звездами, опрокинулась над их головами.