Америка, Россия и Я - страница 31
— Какой у нас милый мэр!
— Как заботится о евреях!
— Ах, какой приятный!
— Все пойдём за него голосовать!
— Как помогает евреям!
А мы помогали мэру в его предвыборной кампании, подоспев к сроку его выборов; после таких совпадений и такого мастерства нашего греческого мэра, ни один, даже еврей, не может выбираться в мэры!
«Преследуемый агентами КГБ, в труднейших условиях ленинградского подполья, наш мэр боролся за выезд еврейской семьи» — так начиналась статья.
Нас после официального приёма в мэрии, в сопровождении красотки, видно «Мисс Сиракузы», подобранной для красоты украшения лимузина, повезли осматривать городские новостройки:
«Ну, чем не наша Гражданка! — думала я, глядя на американские новые районы. — Грязи, правда, поменьше, потеснее, но ведь не отличить! Один к одному!»
Яша захотел взглянуть на какие‑то солёные источники, открытые иезуитами, но ни шофёр, ни «Мисс Сиракузы» не поняли, или не знали, или — достижения иезуитов не входили в программу показа достижений мэра.
Подвезя нас к резиденции мэра, шофёр и «Мисс Сиракузы» удалились, а нам «дядька из будки», охраняющий дом мэра, показал рукой направление, куда нам дальше надо, и сказал что-то приятное.
Дом — резиденция мэра — не соответствовал моим ожиданиям: ожидая замок, я увидела приземистый обыкновенный американский дом, хотя и кирпичный, но одноэтажный.
Внутри нас встретила госпожа мэрша, тоже утратившая ленинградскую задумчивость, вместе со своими двумя взрослыми девочками, в длинной, как кишка, комнате с низкими потолками. Весь пол комнаты был устлан коврами, персидскими, афганскими, разных величин, размеров, расцветок, рисунков, накиданных друг на друга, как в чайхане. Все стены были увешаны вязанными женой мэра картинами, плетёнными из бахромы, грубой шерсти и канатов, сотканных в виде различных орнаментов.
Мои тётки вязали на спицах и крючком тонкие, как паутина, платки, натягивали их на пяльцы, тоже с разными узорами, называемыми ими «рыбка», «дорожка», «протекай–речка», на стены их не вешали — а носили на плечах и голове.
Никакими нормальными картинами помещение украшено не было; мы обгоняли господина мэра по украшению стен — снова повторяю наше преимущество и оттеняю нашу заботу о красивом. На мой взгляд вязаные картины выглядели довольно бестолково.
Тут и мэр подоспел с корреспондентами, которые стали фотографировать нас семьями, около стены дома. Позировать я люблю, потому как в фотографическом виде лучше получаюсь, чем в жизни, о чём мне неоднократно замечали.
Яша с мэром позировали, читая какую‑то газету; и Яша не уступал мэру в красоте позы.
В ресторан, куда мы после позирования были приглашены мэром на ужин, нас завели с какого-то специального хода, где было много встречающих, любезно раскланивающихся; разместили в полутёмном помещении, освещённом только свечами, в красно–алых стеклянных подсвечниках. Из‑за полумрака я ничего не могла рассмотреть, кроме близлежащих предметов, которых было предостаточно: немыслимое количество тарелок, вилок, рюмок и официантов. Один принёс меню — большую квадратную книгу с бантиком, и всё написано золотыми буквами. Второй принёс и положил каждому на колени салфетки; третий налил воду со льдом, четвёртый пришёл принимать заказы, а пятый принёс бутылку шампанского и поставил в большой сосуд со льдом на ножках около стола, сказав, что хозяин ресторана прислал нам поздравление с приездом в Америку. Не из грузин ли он?
— Видел по телевизору передачу о благородном поступке господина мэра!
Не зная, что сказать, я отдалась вкусу мэра, то и мне, пожалуйста; но я не укрылась от ответственности, потому как всё равно пришлось отвечать самой на поставленные вопросы:
— В каком соусе вы хотите салат? В русском? Во французском? В итальянском? В 1000 островов? В горчично–медовом? Лимонно–сезамовом?
Как запечь вам? Плохо? Хорошо? Или замечательно?
Для пива принесли стаканы с изморозью.
Яша тоже решил извлечь пользу из знакомства и обратился к мэру с вопросом:
— Ли, а не могли бы вы организовать выставку моих картин в вашем городе?
После нескольких секунд недоумения — лицо мэра приняло напряжённое выражение, непонятные соображения крутились у него в голове, и ещё через пять секунд мэр ответил: