Америка, Россия и Я - страница 37

— А что это твоя русская приятельница делает с машиной?

Джон ей ответил:

— Она никогда не видела машину в своих руках.

Зато видела, как у нас в доме на Лесном проспекте, в «доме специалистов», где я жила с родителями, и помимо меня — много знаменитостей: художник Натан Альтман, академик Линник, и один знаменитый актёр, очень знаменитый, и я не буду его называть, его все знают по главным ролям; но только живущим в доме рядом с ним удавалось наблюдать его истинную, неподдельную любовь без роли — к его машине.

Выходя по утрам, он согревал её своим дыханием — дыхнув на батистовый носовой платок, как на младенца, касался им стёкол своей любимицы, обходя её со всех сторон и любуясь, и, гладя её согретым платком, — замирал. Видно, готовился к роли возлюбленного. Моя мама говорила, что ей не нужно в театр ходить, потому как вряд ли он в театре мог выделывать такое, неповторимое, неподдельное, искреннее; и пролетария, бескорыстно–духовного, тоже вряд ли сыграть у него получится?

Через мой роман с синей красавицей я лучше стала понимать того актёра — не сыграть мне бескорыстного пролетария. Хочу посмотреть — у кого получится?

А наш шофёр в экспедиции! Руслан, сосланный чеченец, любивший свою грузовую машину, назвавший её «Маруська», так нежно и уважительно к ней относился, что как‑то вечером, когда мы возвращались на «Маруське» из длинного маршрута и машина бухнулась в яму и заглохла, как он её уговаривал!:

— Маруська! Маруська! Давай! Ну, давай, вытаскивай! — умоляет Руслан. — Пол–литра поставлю!

«Маруська» буксовала, буксовала и… выкарабкалась. Руслан ей вылил половину бутылки водки в радиатор, чокнувшись с ней и сказав:

— Люблю тебя, Маруська!

Вот такая бывает любовь с машинами!

Вместе с рыбами был оставлен для хранения кот, покрытый короткой густой полосатой шерстью: на чёрном фоне серые полосы, с толстым носом и на высоких сильных лапах. На нём был привязан ошейник с блестящим бантиком — я не сразу разглядела, что это колокольчик.

— Зачем у него колокольчик? — спросила я у Поли.

— Он большой охотник на птичек; и ему привязали колокольчик, чтобы он хищно не жил, — ответила Поли. — В Америке хищным котам привязывают колокольчики.

— Поли, есть такая русская пословица: «на то и щука в море, чтобы карась не дремал!» — пошутила я и отвязала колокольчик.

Кот стал переворачиваться с боку на бок, зажмурив свои щелевидные глаза, как будто улыбался. Через минут пятнадцать он уже откушивал зазевавшуюся птичку на виду у всего народа — только синие перья остались лежать на зелёной травке, переворачиваемые ветром. На следующий день он опять лакомился, но теперь уже — красногрудой птичкой, от которой остались лежать только красные пёрышки на зелёной травке.

Не зная, как унять кота, чтобы он не ел живых птичек на глазах у всего человечества, чтобы сдерживался и хищно не жил, я снова привязала ему колокольчик. Но невозможно было вытерпеть, как он готовился к атакам, какие придумывал хитроумности: спрячется за деревом, выползая на брюхе, с дрожащим хвостом… и зря?

А то безразлично валяется на крыше гаража, слушая пение, греясь на солнышке, одним глазом следя, одним ухом ведя в сторону поющей дурочки.

Восхищаясь его профессионализмом, я освободила его от колокольчика; и опять он лукаво лежал, как ни в чём не бывало, а потом облизывался — и все соседи видели, что кот хулиганит.

Запутавшись в своих отношениях с американским котом, колокольчиком, птичками, мышами, рыбами, я оставила кота голым, как есть, с улыбкой.

Котов в Америку привезли испанцы, как я прочла где‑то, и этот кот был настоящий испанский разбойник, приехавший в Америку грабить. Такого отпетого бандита не попадалось мне среди наших позорно ленивых «Васей», «Мурзиков», лежащих без дела. Правда, была одна кошка в экспедиции в Казахстане, я назвала её «Марфа Ивановна», не уступавшая испанцу по дерзновению: она дралась со змеями. Один наш геолог, Вадим, заснял её на плёнку; у меня есть фотографии, как Марфа Ивановна расправляется со змеёй, пристукивая её лапой по башке, а после этого её съедает, оставляя голову. Но она была женского пола, полудикая, степная, казахстанская, почти что не русская.