Анатомия детектива - страница 13
В произведении Эдуарда Джорджа Булвер-Литтона «Пелем, или Приключения джентльмена» (1828) главной герой действует почти как детектив: он быстро оказывается на месте преступления, первым находит труп, руководит розыском, тотчас начинает подозревать виновного, однако ложные следы замедляют доказательство и выпутаться из сложного положения ему удается лишь с помощью дедукции. Успешным решением проблемы он спасает невинно заподозренного человека. Сколько здесь знакомых мотивов из позднейших детективных историй!
В порядке исключения наряду с европейскими следует упомянуть и одного американского автора — Джеймса Фенимора Купера. В одинаково популярных в Англии и Франции историях про индейцев, написанных им для взрослых, большую роль играют изобличающие признаки: сломанные ветви, о многом говорящие следы ног, дедуктивное расследование. Бальзак в «Темном деле» (1841) сравнивает полицейского с индейским воином, преследующим врагов племени, а Эжен Сю ссылается на Купера в самом начале «Парижских тайн».
Творчество Бальзака — важная ступенька к детективу, и не только потому, что автор много занимался преступлениями и их анализом. В двух его романах, уже упомянутом «Темном деле» и «Мэтре Корнелиусе» (1831), значительную роль играют дедуктивные умозаключения, ложные следы, неожиданные повороты. Нет недостатка и в судебных сценах, которые потом станут обычными у Эрла С. Гарднера. Кстати, Бальзак написал статью о сидящей в салоне даме, которая с находчивостью Шерлока Холмса описывает характеры и истории членов собравшегося общества по их перчаткам[11].
Важна и находка Бальзака, заключающаяся в том, что в уста некоторых действующих лиц он вкладывает псевдонаучные монологи, наставительные объяснения и даже наделяет кое-кого из них тяжелым техническим языком. Позднее такой манере разговора научится каждый видный детектив, а Джон Диксон Карр напишет настоящую лекцию, которую растянет на целую главу.
В «Графе Монте-Кристо» (1845–1846) Александра Дюма мы находим действие обратного направления, во время которого Эдмон Дантес из настоящего проникает в прошлое. Благодаря аббату Фариа, анализируя отдельные мелкие детали, он выясняет, кто запрятал его в тюрьму с помощью ложного обвинения. В романе «Виконт де Бражелон» (1848–1850) мы впервые узнаем содержание одного письма благодаря тому, что, когда оно писалось, под ним лежала бумага и на ней остались следы строк.
Чарлз Диккенс в некоторых своих произведениях тоже предвидит возможности детектива. Первое из них — «Очерки Боза» (1836), однако значительно важнее роман «Холодный дом» (1852–1853). Здесь впервые в английской литературе в качестве значительного персонажа выведен полицейский служащий. Прообразом инспектора Баккетга для Диккенса послужил его друг инспектор Филд из лондонской городской полиции.
В романе писатель посвящает целую главу изложению теории Баккетта, причем среди его слушателей присутствует и убийца.
Печатавшийся с продолжениями исторический роман Диккенса «Барнаби Радж» (1841) стал большой сенсацией и в Америке; Эдгар Аллан По по первым его частям предугадал продолжение и держал об этом пари с читателями «Филадельфиа Ивнинг Пост». Однако во время расследования истории детектива наиболее интересной находкой в творчестве Диккенса оказалась оставшаяся неоконченной «Тайна Эдвина Друда» (1870), которая была сделана по всем правилам детектива. Между прочим, для одного американского журнала он написал короткий детектив «Затравленный» (1859). Стоит еще упомянуть Поля Феваля: в нескольких десятках романов он поведал о романтических бандитах, подражающих индейцам Купера, только на парижском асфальте. Моментами расследования изобилуют главным образом его «Лондонские тайны» (1844) и «Золотой нож» (1856).
Виконт Понсон дю Террайль создал целый цикл романов-фельетонов о популярном авантюристе-детективе Рокамболе. Это не могло удивить европейского читателя: испанский авантюрный роман XVII века ставил в центр действия нищих и разбойников. Романтика XVIII — XIX веков продолжала эту линию.
В произведениях великих русских реалистов часто доминировало преступление, иногда уснащенное мотивами расследования.