Ангел на твоём подоконнике - страница 9

— Одевайся! — поражаясь собственной решительности и глупости, ринулся к шкафу Габриэль, вытаскивая оттуда тёплую одежду девушки, куртку, шарфик и шапку.

— Зачем? Что мы будем делать?

— Летать! — улыбнулся Габриэль и осторожно пошевелил крыльями у себя за спиной.

За этот миг абсолютного счастья, осветившего лицо девушки, можно было стерпеть всё: и выволочку архангела, и любое его наказание. Габриэль и представить себе не мог, что человеческая улыбка может таить в себе огромный красочный мир. В глазах Забавы сияла радуга, вспыхивали фейерверки и разгорались зарницы, и никогда ещё за весь свой долгий ангельский век Габриэль не чувствовал себя таким важным и нужным оттого, что подарил кому-то радость.

У Забавы она была чистой, словно горный родник, и Габриэлю казалось, что он купается в её светлых эмоциях, как в бесконечном сиянии Творца, наполняющем душу ликованием и восторгом. И в миг, когда Габриэль, взяв девушку на руки, шагнул из окна и взмыл с ней в зимнее небо, что-то внутри него окончательно и бесповоротно изменилось.

Её смех серебряным колокольчиком звенел в морозном воздухе и летел куда-то ввысь, повторяя танец хрупких снежинок, беспечно кружащих в прозрачной синеве.

Настоящее чудо, оказывается, было совершенно не таким, каким его всегда представлял себе Габриэль. У него были голубые глаза — огромные, лучистые, восхитительно удивлённые и чистые; красный от ветра и мороза нос, с едва заметной россыпью веснушек на переносице; девчачьи косички, смешно торчащие из-под объёмной вязаной шапки, и широкая улыбка, способная растопить лёд даже в самом холодном сердце.

И Габриэль то взлетал высоко вверх, обгоняя птиц и ветер, то под безудержный визг Забавы падал вниз, наслаждаясь крепостью объятий доверчиво прижимающейся к нему девушки, то спокойно парил в воздухе, кружа свою хохочущую ношу в медленном танце.

На небе начали загораться яркие звезды, когда Габриэль вернул подопечную домой — немного замёрзшую, но безмерно счастливую и без умолку болтающую.

Она выразительно жестикулировала, что-то радостно рассказывала Габриэлю, а он смотрел на её сияющую улыбку и думал о том, что эта улыбка — самый лучший подарок, какой он когда-либо получал.

— Габриэль, — вдруг позвала его девушка, выдернув из собственного водоворота мыслей. — Я тебя попросить хочу…

Забава смутилась и её без того раскрасневшиеся от мороза щёки стали ещё краснее.

— Поделиться с тобой ещё каким-то опытом? — весело усмехнулся ангел.

— Нет, — девушка неловко затеребила подол своего свитера, не решаясь озвучить просьбу. — Я понимаю, что ты и так слишком много для меня сегодня сделал, но ты не мог бы не исчезать, пока я не усну.

Габриэль прекрасно знал, почему она его об этом просила. Забава боялась темноты и одиночества. Каждую ночь, потушив свет, она плакала в подушку, и ангел, подумав о том, что такой замечательный день может опять закончиться для неё слезами, испытал странное чувство разочарования и досады. Он больше не хотел видеть её слёзы!

— Конечно, — мягко улыбнулся он. — Я буду рядом. Я всегда рядом, даже когда ты меня не видишь.

— Спасибо, — прошептала Забава. — Спасибо за сказку! И прости, что назвала тебя бесполезным. Ты самый лучший ангел-хранитель в мире!

В каком-то по детскому наивном жесте девушка протянула вперёд руки, как сотни раз делала это будучи маленькой, когда бежала навстречу маме, и Габриэль, поддавшись сиюминутному порыву, обнял её и завернул в крылья, согревая их теплом.

— Теперь я знаю, чем пахнут ангелы, — ткнувшись носом в грудь Габриэля, вздохнула Забава. — Ванилью! Так вкусно. Как бабушкины булочки.

Габриэль грустно усмехнулся и прижался подбородком к макушке девушки.

Как жаль, что он не мог почувствовать её запаха. Смешно, но его мир рецепторов и чувств, оказывается, был так скуден в сравнении с человеческим! И Габриэль неожиданно позавидовал людям, что именно их по своему образу и подобию создал Господь, а ангелам достались лишь крылья, удовольствия от которых они совершенно не испытывали.

Зачем они нужны, Габриэль в полной мере понял лишь сегодня, когда поделился ими с Забавой. Он отдал бы ей их насовсем, если бы это было в его власти. Но всё, что он мог — это заворачивать девушку в их благодать и ловить отголоски её тихого счастья.