Ангел страха. Сборник рассказов - страница 19

Что все это может значить?

Но об этом нельзя было спросить. Чутким сердцем он угадывал здесь какую-то роковую, зловещую тайну.

Большие праздники проходили у них в доме скучно и вместе тревожно. Неизвестно по какой причине, с раннего утра одевались в лучшее платье; привозились дорогие конфеты; бывали в театре.

У одной только бонны, фрейлейн Эльзы, был настоящий праздник: она ходила в кирку и возвращалась оттуда строгая, важная и чем-то обрадованная.

— Что вы там делаете? — с завистливым любопытством спрашивал у нее Трунин.

— О! — отвечала фрейлейн с сознанием своего превосходства в голосе. — Мы поем псалмы.

Трунину хотелось бы расспросить ее подробнее, как и зачем это делается, но ему мешала странная стыдливость.

В очень большие праздники бывали по утрам визитеры, а вечером собирались гости. Днем разносился по всему городу веселый звон. Кто-то где-то что-то праздновал. Одни они почему-то не смели: словно непонятное, но властное и могучее запрещение тяготело на них. В доме было особенно скучно и мертво, и маятник больших стенных часов особенно строго щелкал в зале:

— Фак-ты… фак-ты… фак-ты…

Вскоре по вечерам к Трунину стали приходит товарищи.

Одного звали Ломжиным. Волосы у него были черные, лоснящиеся, плотно прилегающие к голове, точно у какого-то хищного зверька. Глаза на его сытом, краснощеком лице смотрели самоуверенно и вызывающе.

По собственному его признанию, глупость и непоследовательность больших раздражали его. Даже о собственных родителях он выражался не иначе, как с глубоким презрением:

— Отрастили себе пузо и думают, что умнее прочих!

Ломжин стоял за правду. В этом он полагал как бы свое призвание, и, разумеется, всюду был гоним, как в доме, так и в гимназии.

Другого товарища звали Кедроливанский. Этот поражал своим выпуклым лбом, ростом и худобой.

Если специальностью Ломжина была правда, то Кедроливанский взял себе привилегию возмущаться. Казалось, он был вечно не в духе. В его узких, глубоко спрятанных орбитах глаз всегда горел недоброжелательный, протестующий огонек.

Три отрока заключили наступательно-оборонительный союз против взрослых, которым они имели все основания не доверять, потому что последние обнаруживали в самых важных вопросах жизни изумительные непоследовательность и лицемерие. Прежде всего, взрослые никогда не шли до конца в своих выводах. Вообще, на них ни в чем нельзя было положиться. Такие элементарные понятия, как справедливость, правда, честь, в большинстве случаев, были совершенно недоступны этим странным, несколько наивным, но до чрезвычайности злым и испорченным существам. Лучшие из них, каков, по общему признанию, был отец Трунина, были совершенно бесполезны, так как безо всякого основания напустили на себя какой-то фальшиво-снисходительный тон.

Поэтому, на отца теперь Трунин смотрел пустым, ничего не выражающим взглядом, в котором порой только мелькало знакомое тому тревожное выражение глаз его покойной матери: быть может, та же скрытая дума бессознательно искала в его душе своего исхода. Отец вглядывался в сына, и странное подозрение мелькало в его уме. Ему казалось, что он никогда не дождется того времени, когда сын сможет сознательно оценить его идеи. И он беспомощно поникал головою над своими исписанными кругом листами.

О, скорей бы, скорей летело время!..

Если Ломжин обращал свое внимание, главным образом, на общественные отношения людей, лаконически определяя их подлостью, то ум Кедроливанского никогда не выходил из дебрей метафизических и богословских вопросов. Упорно, шаг за шагом, он стремился ниспровергать устои того мировоззрения, которое внедряла мальчикам школа.

О школе и учителях он не говорил иначе, как в тоне снисходительного презрения. Это он на уроке Закона Божьего спросил батюшку, скоромное кит или постное.

— Если Бог сотворил солнце только на четвертый день, — развивал Кедроливанский нить своих размышлений, — то, значит день и ночь зависят не от солнца, а от чего-нибудь другого. А так как ни от чего другого им зависеть нельзя, то отсюда ясно, что господин Моисей не был знаком с математической географией. Логически верно!