Ангел Украины - страница 8

— Это что за мультики? — риторически, но все же довольно громко поинтересовался я. Судя по всему, у себя же.

Рядом, не далее чем в двух метрах, на исковерканном временем ограждении моста сидел огромный грач. Черная птица внимательно изучала меня, склонив голову на бок. Ее глаза, две влажные черные бусинки, словно гипнотизируя, пристально смотрели мне прямо в лицо. Взгляд был осмыслен и пытлив. Было такое ощущение, что грач задал некий важный, философский вопрос и теперь терпеливо ждет ответ от собирающегося с мыслями собеседника.

Я зажмурил глаза, мысленно досчитал до пяти, тряхнул головой и снова размежил веки. Ровным счетом ничего не изменилось. Птица была на месте, она так же пристально и требовательно смотрела на меня, и наклон ее головы не изменился ни на градус. И тут я заметил в правой лапке палочку чертовски похожую на миниатюрную бамбуковую трость, а на блестящей антрацитовой грудке крошечный, но очень стильный галстук.

— Да, дела! — не зная, как оценить ни такое внимание, ни тем более такое явление, недолго думая, на автомате, добавил: — Присоединишься? Налить рюмаху? Граммов пятьдесят, а?

— Почему же так мало? Больше, что жалко? — если можно применить такое слово к птице, то грач усмехнулся.

Да, да, именно усмехнулся. Причем, довольно ехидно. Это дошло до меня быстрее чем то, что он произнес. Это сказал МНЕ ГРАЧ. Он мне СКАЗАЛ! Я что слетел с катушек? Парам-па-па-па-прам-па! Птица заговорила. Да. Доигрался. Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша…

— Что пора пить бросать? А, господин Высоцкий? — не давая мне опомниться, продолжил пернатый визави. — Ведь так обычно у вас, людей, говорят, когда начинают маленькие зеленые чертики вокруг шмыгать, белки по книжным полкам прыгать, птицы разговаривать…

— Нннннннет, не жааааалко, — не совсем членораздельно замычал я, механическим движением наливая водку в стаканчик.

— Ладно, не буду смущать господина журналиста своим видом. Интрига посеяна и остается, а вот пить мне так несколько неудобно будет. Я все же гордая птица, не закапывать же сей благородный напиток по грамму в клюв, — проговорил грач и тут же начал быстро увеличиваться в размерах, в то же время размыто меняя форму.

Он, словно резиновая игрушка, в считанные секунды раздулся до размера среднего человека и перетек в форму мужичонки лет пятидесяти самого обычного вида: потрепанный костюмчик черного цвета, несвежая белая рубашка с блестками, аляповатый трехцветный галстук, черные туфли на шнурках. В руках, теперь уже нормального размера бамбуковая трость. Волосы с проседью, расчесанные на пробор, лицо глумливое. Он сидел прямо передо мной на парапете и протягивал свободную от тросточки руку к стакану:

— Теперь можно. Я готов.

— Пожалуйста, — я, словно неисправный робот, шарнирно-механическим движением вложил пластмассовую тару ему в ладонь. Деревянно добавил: — Пейте на здоровье.

— Ваше здоровье, дорогой, многие лета, — тоном профессионального тамады пожелал он, вычертил в воздухе стаканчиком некую салютующую кривую и с видом заправского выпивохи опрокинул содержимое сосуда в рот. Причмокнул от удовольствия. — Красота! Поговорим?

— Попробуем, — протянул я и тупо уставился на новоявленного собутыльника. Мысли путались. Похоже, это был ступор. А грач, между тем, продолжал балагурить:

— Неловко без шляпы, непростительно, можно сказать. Не комильфо. Приношу свои извинения! Но в полете, сами понимаете, мешает. Да и теряется регулярно, — он протянул руку вверх и просто из воздуха взял серую шляпу с широкими полями. Стряхнул с нее несуществующие пылинки и аристократическим движением пристроил на седую голову. — Совсем другое дело. Джентльмену без шляпы никак нельзя. Ну-с, Сергей, по чем поют ваши душевные струны? Уж не по утраченным ли возможностям? Перед тем как ответить, подумайте, стоят ли они того?

— Да как тебе… Вам так просто объяснить… о чем эти… и вообще… душевные струны — дело серьезное, а утраченные возможности вообще не вернуть… наверное, — промямлил неуверенно я, совсем потерявшись. Грач в галстуке, при трости, с требовательным взглядом, затем он же юморной мужичок-собутыльник с философскими вопросами, материализовавшаяся из ничего шляпа… Бред какой-то. Что происходит с окружающими реалиями?