Античный анекдот - страница 19
Когда Алкивиад стал инициатором и вдохновителем морского сицилийского похода, то многие афиняне все-таки поняли авантюрность и опасность этой затеи. Афинянин Метон, астролог по роду занятий, никак не хотел отпустить на войну своего сына. Он сам нарочно сжег ночью свой дом и наутро явился в народное собрание с нижайшей просьбой:
— Как же я в таком несчастье останусь без сына? Освободите его от похода!
Метон добился желаемого.
Услышав, что афиняне приговорили его к смерти, Алкивиад сказал:
— Я им докажу, что я еще жив!
Александр Македонский прислал афинянину Фокиону сто талантов[16].
— Почему именно мне? — удивился вообще-то очень скромный в быту Фокион. — Такие огромные деньги…
— Царь считает тебя достойным человеком! — отвечали царские посланцы.
— Ну что ж, — решил Фокион после некоторого раздумья. — Пусть тогда царь позволит мне и в дальнейшем оставаться таким же достойным человеком.
Царский подарок был отправлен обратно.
Удрученные очередными военными неудачами афиняне избрали стратегом вместо Фокиона дерзкого оратора Демада. Возгордившись пуще прежнего, Демад подошел к старому Фокиону:
— Одолжи мне твой грязный плащ, который ты носил в походах, будучи стратегом!
Фокион отвечал:
— Грязи тебе хватит и без моего старого плаща!
Афинянин Аристогитон постоянно подстрекал народное собрание к воинственным и скорым поступкам. Но когда в государстве объявили воинский набор, Аристогитон явился на агору с перевязанной ногою, опираясь на длинную суковатую палицу.
Стратег Фокион, которому больше всего приходилось терпеть от выходок неугомонного Аристогитона, закричал с высокой ораторской трибуны:
— Да не забудьте внести в воинские списки хромого негодяя Аристогитона!
На войне к стратегу Фокиону все время подбегали афиняне со своими настырными советами.
Наконец он не выдержал:
— О, боги! Как же много вокруг меня полководцев и как мало воинов!
Фокион множество раз избирался стратегом, но в конце жизни соотечественники приговорили его, уже совсем старого, к смертной казни, и он должен был выпить яд.
Когда старику подали кубок со смертельным зельем, с цикутой, то близкие спросили его, не желает ли он передать что-нибудь сыну, отсутствовавшему в то время в Афинах.
— Я очень прошу его, — тяжело вздохнул старик, — не питать к Афинам злобы за то, что я осушу этот кубок!
Перед казнью Фокион, передают, страшно удивлялся неустанным сетованиям на судьбу своего союзника, простого человека по имени Фудипп.
Время от времени Фокион его спрашивал:
— Разве это для тебя не счастье, Фудипп, — умереть вместе с Фокионом?
Спартанский царь Ликург намеревался переменить образ жизни своих сограждан в лучшую сторону. Предварительно он вскормил у себя дома двух щенков одного помета. Одного щенка царь приучил к лакомой пище, разрешал ему подолгу находиться в теплом доме, в неге, а другого сразу стал готовить к псовой охоте.
Когда щенки достаточно возмужали, Ликург привел их с собою в народное собрание. На виду у спартанцев он разложил перед молодыми животными знакомые одному из них лакомства и выпустил зайца. Каждая из собак бросилась к тому, к чему была приучена: одна пустилась в погоню за зайцем, другая — устремилась к лакомствам. Когда пойманный заяц был брошен к ногам Ликурга, Ликург сказал, обращаясь к согражданам:
— Видите ли, собаки эти — одной породы, одного помета, но по-разному воспитаны. Не значит ли это, что воспитанием и от человека можно добиться каких угодно результатов? Нужны лишь соответствующие законы. Я готов их вам предложить.
Спартанцы согласились с Ликургом, и он вскоре начал вводить новые законы.
Ликурга как-то спросили:
— Почему в Спарте нет городских укреплений?
— Как? — удивился Ликург. — А вот?
И он указал рукою на спартанских воинов.
Чужеземцы интересовались:
— Почему, Ликург, ты никогда не берешь приступом вражеских крепостей?
— Да ведь будет обидно, — сказал он, — когда цветущего возраста мужчины погибнут от каких-нибудь горшков, сброшенных им на головы слабыми женщинами или малыми детьми!
Некто говорил весьма умно, но все некстати.
Спартанский царь Леонид заметил: