Античный анекдот - страница 25
— Что ж, — улыбнулся царь посеревшими губами. — Все вокруг считают меня сыном всемогущего Зевса, но вот эта рана вопит, что и я — человек!
Александр Македонский допрашивал захваченного в плен морского пирата.
— Почему ты разбойничаешь? — спросил царь.
Пират отвечал:
— Я делаю это для собственной пользы, великий царь, как и ты все делаешь — для своей. Только в моем распоряжении одна триера, а у тебя их — целый флот. Потому ты считаешься государем, а я — разбойником.
Мать персидского царя Дария как-то по ошибке приняла Гефестиона, друга Александра Македонского, за самого царя. При личной встрече с Александром она попыталась извиниться, но Александр остановил ее:
— Не надо извиняться! Это тоже Александр, но только второй!
К Александру Македонскому однажды привели пленного индийца, о котором все говорили, что он попадает стрелою в весьма маленькое кольцо на чересчур уж большом расстоянии.
Царь пожелал посмотреть на такое удивительное умение, но пленник стрелять отказался.
Разгневанный царь повелел:
— Казнить!
Когда пленника вели на казнь, воины Александра сумели его разговорить.
— Да я давно не стрелял из лука, — признался тот. — Потому полагаю, что уж лучше мне умереть на виселице, нежели опозориться перед царем!
Александр Македонский закрывал одно ухо рукою, слушая различные доносы.
Как-то его спросили:
— Почему так поступаешь, государь?
— Берегу второе ухо для того, чтобы выслушивать обвиняемых! — ответил он.
Александру Македонскому был дан оракул: «Выйдя из города, ты должен будешь принести в жертву богам первого встречного!»
Первым встречным оказался бедный крестьянин, верхом на тощем осле. Когда бедолагу схватили, он успел закричать, завидев в руках у воинов острые ножи:
— За что?
Воины попытались как-то втолковать ему, по какой причине он примет смерть.
Тогда крестьянин вырвался из цепких воинских рук и бросился в ноги царю:
— Ну и неправильно! Ну и неправильно! Морду моего осла ты встретил прежде, чем меня!
Александр согласился с таким выводом.
В жертву богам принесли осла.
Кто-то из граждан города Амбракии очень сильно ругал и позорил эпирского царя Пирра. Общественное мнение склонялось к тому, что виновного следует отправить в изгнание.
Сам же царь постановил:
— Пусть уж лучше он остается здесь и бранит меня перед немногими людьми, чем, странствуя, позорит меня перед всем миром.
Вскоре в чем-то подобном были заподозрены уже многие амбракийские юноши. Когда их схватили и они были спрошены царем, правда ли все это, один из них отвечал:
— Да, царь! Мы бы еще и не такого наговорили, будь у нас достаточно вина!
Пирр приказал их всех отпустить.
Сыновья не раз спрашивали Пирра, кому же он оставит после смерти свое царство.
Пирр объяснил:
— Тому, у кого будет самый острый меч!
Когда Пирр вознамерился идти походом на Италию, то Киней, родом фессалиец, ученик оратора Демосфена, обратился к Пирру с вопросом:
— Что даст нам победа над римлянами?
— Овладеем всей Италией! — отвечал Пирр. — Она очень богата и очень обширна.
— А что будем делать, овладев Италией? — напирал настырный Киней.
— Пойдем походом на Сицилию! — не было сомнений на этот счет у Пирра.
— И тогда закончим войну? — надеялся Киней.
— Что ты! — загорелись глаза у Пирра. — Пойдем на Карфаген, в Африку!
— А когда покорим далекий Карфаген? — не унимался дотошный Киней.
— О, тогда у нас будет постоянный досуг, будут ежедневные пиры, бесконечные приятные беседы! — мечтательно вздохнул Пирр.
Киней пожал плечами:
— А что мешает нам сейчас ежедневно пировать и беседовать с друзьями?
Для мирных переговоров с царем Пирром римляне отправили посольство, в составе которого был Гай Фабриций — бедный, но честный, доблестный и воинственный человек, чье слово для римлян всегда имело решающее значение.
В разговоре наедине Пирр сначала попробовал убедить Фабриция принять в подарок золото — тот отказался.
На следующий день Пирр решил поразить послов видом своих боевых слонов. Самого крупного слона он приказал поставить позади римлян, за занавесом. Занавес неожиданно раскрылся; слон вытянул хобот и по-боевому протрубил как раз над головою Фабриция. Тот же спокойно улыбнулся Пирру: