Античный анекдот - страница 7

— Разве это к лицу философу? Разве на это должен он тратить свою жизнь?

Обождав немного, Аристипп ласково спросил:

— Поликсен, а не смог бы ты побыть с нами за столом? Ты ведь устал, я знаю.

Почесав грязный затылок, софист согласился.

Когда они обменялись первыми тостами, Аристипп заметил:

— И чего ты ругался, Поликсен? Очевидно, ты не роскошь не любишь, но просто не любишь тратить денег!

Аристипп говаривал:

— Кто овладел обычными знаниями, как вот астрономия, геометрия, математика, не занимаясь при том философией, тот уподобился женихам Пенелопы, которые соблазнили ее служанок-рабынь, но не вступили в брак с самой госпожою!

Сиракузский тиран Дионисий Старший имел намерение щедро одарить афинского философа Платона, однако мудрец ничего от него не брал. Узнал о том, Аристипп заметил:

— Да, от щедрости Дионисий не разорится. Нам, которые просят много, он дает мало, а Платону, который ничего не берет, — тиран дает много!

Настоящее имя будущего знаменитого философа Платона было Аристокл, Платоном[6] же прозвали его за то, что он удивлял людей своим широким лбом.

Однажды Сократу приснился сон, будто бы он держит у себя на коленях чудного лебеденка, который покрывается перьями и вдруг взмывает ввысь с пронзительным криком.

— Удивительный сон! — сказал, проснувшись, Сократ.

А наутро он встретил Платона и сразу обо всем догадался:

— Вот это и есть приснившийся мне лебедь!

В молодости Платон занимался поэзией. Готовясь выступить со своей трагедией на состязании поэтов, он случайно услышал беседу Сократа. Платон тут же бросил свои стихи в костер, произнеся при этом несколько измененную фразу из Гомера:

— Бог огня, поспеши: ты надобен нынче Платону![7]

Платон однажды проживал в Олимпии под общим кровом с незнакомыми ему людьми. Мудрец не открылся им, кто он на самом деле, зато поразил чужеземцев своей скромностью и человечностью.

Когда же эти люди оказались в Афинах, они попросили Платона показать им своего знаменитого тезку — философа Платона. Мудрецу оставалось только опустить голову:

— Это я…

Платон считал гнев недостатком для философа.

Как-то, разгневавшись на раба и боясь поступить с ним несправедливо, философ попросил своего ученика Ксенократа, чтобы тот наказал виновного.

Платон однажды просто-таки купался в философских рассуждениях. Собравшиеся слушали его — как олимпийского бога.

Но тут в помещение ворвался шумный киник Диоген, по прозванию Собака. Его вызывающее поведение, его удары палицею о стены, — все это возмутило даже вечно спокойного Платона.

— Слушай, Собака, как следует! — сказал удрученный Платон.

Диоген, который сам себя охотно называл Собакой, вдруг ощерился:

— А я тебе не собака, Платон! Я не возвращаюсь обратно в тот дом, откуда меня продали в рабство!

(Диоген имел в виду то обстоятельство, что Платон снова собирался отправиться на остров Сицилию, откуда уже однажды был продан в рабство.)

При первой встрече Платона с Дионисием Старшим между ними состоялся такой разговор:

— Скажи, Платон, кто, по-твоему, самый счастливый среди людей?

Платон:

— Сократ.

— В чем, по-твоему, задача правителя?

— В том, чтобы делать из подданных хороших людей.

— Скажи, Платон, а справедливый суд, по-твоему, ничего не стоит?

(Дионисий, надо сказать, очень гордился своей репутацией справедливого судьи.)

Платон отвечал:

— Почти ничего. Справедливые судьи подобны портным, зашивающим порванные платья.

— А быть тираном, по-твоему, не требует храбрости? — не отставал Дионисий.

— Ничуть! — воскликнул Платон. — Тиран самый трусливый на свете человек. Он дрожит даже при виде бритвы в руках своего цирюльника.

Естественно, после такого разговора Дионисий прогнал философа с глаз и приказал продать его в рабство.

Когда Платон освободился из рабства, куда попал было по немилости Дионисия Старшего, то Дионисий, узнав о том, прислал к нему гонцов с настоятельною просьбою, чтобы мудрец не говорил о нем дурного.

Платон ответил посланным:

— Передайте, что мне недосуг думать о самом Дионисии!

Когда Платон читал принародно свой диалог «О душе», все собравшиеся разошлись, до конца дослушал только Аристотель, его ученик, ставший впоследствии знаменитым.