Арбатская излучина - страница 42
Осмотр бульвара длился долго; несмотря на это, управляющий трестом не присел ни разу, он оставался бодр и казался неутомимым. Его тяжелый подбородок вздергивался, когда что-то радовало его, и угрюмо прятался в воротник модной цветастой рубашки, а взгляд исподлобья не предвещал ничего хорошего, когда что-то оскорбляло его глаз. Под конец они зашли в затейливо оформленный павильончик, где располагалась контора участка. Здесь записали все претензии и указания.
И вдруг, словно вспомнив нечто важное, Чурин спросил:
— Как у вас, товарищи, обстоит дело с молодежью? Посмотришь — вроде одни старики и копаются, а надо бы укрепить кадры свежими силами. Влить, так сказать, молодую, горячую кровь…
Начальник участка искренне запротестовал:
— Да мы целый отряд молодежи приняли: кончившие техникум, прежде всего… Ну и самотек имеется тоже.
«Вернее всего, она — из самотека», — подумал Юрий Николаевич и строго сдвинул брови:
— То есть? Что значит «самотек»?
Начальник участка попытался объяснить:
— В нашем районе — известные всей Москве садоводы-любители. Они попросились к нам на работу. Ну, конечно, заслуживает внимания такой почин. Да и люди стоящие. Не могут жить без дела, хоть и сильно в летах…
— Так ведь я молодежью интересовался, — нетерпеливо прервал Чурин, решив, что начальник участка чересчур говорлив.
— А я думал — вообще самотеком. Ну, еще вот дочка Марии Васильевны Светлана — она из торговой сети к нам перешла.
— М-м… это… — Чурин пальцем изобразил у себя на затылке конус.
— Вот-вот…
— Я ее такой помню, — управляющий показал, какой именно, потому что вспомнил, что примерно лет десять назад Мария Васильевна приводила на елку, устраиваемую в тресте, беленькую девочку, на редкость не застенчивую. А запомнилось это потому, что девочка очень уверенно и спокойно прочитала под елкой довольно длинное стихотворение.
Юрий Николаевич сейчас никак не связывал ту девочку с красоткой, увиденной сегодня.
Он подумал немного:
— Знаете, что мы предпримем? Соберем молодежь — наших работников. Я сделаю доклад. Ну, о перспективах… В широком плане. — Чурин вдохновился: — Я расскажу о своих заграничных поездках: опыт Европы… Традиции и новаторство в деле городского зеленого строительства…
Он остался доволен собой. Не стоит затягивать: обещанный доклад он сделает в ближайшие дни. Соберется человек сто с лишним? Чудесно. Пригласить корреспондентов московских газет. После доклада пусть молодежь потанцует. И чтобы буфет… Словом, своего рода вечер отдыха. Но со смыслом. Обязательно со смыслом.
Он представил себе все очень точно. И эту с «конусом» — в центре вечера. Так сказать, «групповой портрет с дамой»…
Чурин стал прощаться. На предложение вызвать машину отмахнулся:
— Я попросту — троллейбусом.
Когда он вышел за ограду бульвара, уже началось оживление часа пик. Он решил пройти пешком до метро. И здесь уже дал волю своим мыслям.
Беда в том, что душа у него осталась молодой. В каком-то отношении даже более молодой, чем в пору его физической молодости. И желания его обуревали молодые. Сверстники жили интересами работы и детей. Свободное время убивалось телевизором или преферансом. Юрий Николаевич умел высвобождать время для себя при всей своей занятости. Куда его тянуло? На рыбалку — не пассивную над лункой или на бережку, нет! Он любил ловить на блесну, в движении. Зимой — лыжи, слалом. В отпускное время он не ездил ни в санатории, потому что был здоров, ни на дачу, поскольку презирал унылое прозябание на лоскутке «живой» земли. Неудивительно, что он особенно остро воспринимал простор и протяженность московских бульваров и прекрасное соединение урбанизма и природы, которое они представляли. Как же он распоряжался своим отпуском? Он отбрасывал все, что окружало его в обычные дни, мысли о работе, о семье. Отправлялся один. Не на юг. Не в Прибалтику. Вдалеке от модных и шумных мест он ощущал себя совсем молодым, сходя с поезда на маленькой станции, в родных своих местах: на Харьковщине. На базарной площади садился в автобус, набитый говорливыми женщинами с пузатыми кошелками, чтобы покинуть жаркую и душную коробочку, где понравится. Где приглянется что-то напомнивший заросший ряской ставок или — на пригорке старая церковка с недавно покрашенными синими луковками куполов.