Аристотель и Данте открывают тайны вселенной - страница 11
Интересно, а что бы сделал мой отец, если бы я вдруг подошел и поцеловал его в щечку. Не думаю, что он наорал бы на меня. Но… я не знаю.
Мы заехали подальше в пустыню. Оказывается, мистер Кинтана знал прекрасное место, где бы мы могли полюбоваться звездами.
Где-то подальше от городских огней.
Городские огни. Так называл их Данте. Казалось, он был хорошо знаком с городскими огнями.
Мистер Кинтана и Данте установили телескоп.
Я наблюдал за ними, и слушал радио.
Мистер Кинтана предложил мне Колу. Я взял её, хотя и не люблю это напиток.
— Данте говорит, что ты очень умный.
Комплементы заставляли меня нервничать.
— Я не такой умный, как Данте, — ответил я.
Тут я услышал голос Данте, который решил вмешаться в наш разговор.
— Я думал, что мы с тобой уже это обсудили, Ари, — сказал он.
— Что? — поинтересовалась его мама.
— Ничего. Просто умные люди обычно оказываются настоящим дерьмом.
— Данте! — одернула его мама.
— Да, мам, я знаю, надо следить за языком.
— Данте, почему тебе так нравиться материться?
— Это весело, — ответил он.
Мистер Кинтана рассмеялся и сказал:
— Весело значит. Только давай ты будешь веселиться, когда мамы нет рядом.
Миссис Кинтана не понравился совет мистера Кинтана:
— Чему ты его учишь, Сэм?
— Соледад, я думаю что…
Но дискуссию прервал возглас Данте, наблюдающего в телескоп:
— Вау, пап! Только посмотри на это! Посмотри!
Долгое время никто не произносил ни слова.
Мы все хотели увидеть, что ж так впечатлило Данте.
Мы молча стояли посреди пустыни возле телескопа, ожидая своей очереди взглянуть на звездное небо. Когда я посмотрел в телескоп, Данте начал объяснять, что я вижу. Но я не слышал его. Когда я взглянул на необъятную вселенную, внутри меня что-то перевернулось. Через телескоп мир казался ближе и больше, чем я мог себе представить. И это все так красиво и всепоглощающе, что я осознал, что и внутри меня есть что-то стоящее.
Данте, наблюдая как я смотрю в телескоп, прошептал мне:
— Однажды я открою все секреты вселенной.
Это меня насмешило.
— Что ты будешь делать со всеми этими секретами? — спросил я его.
— Я решу, что мне делать, — сказал он. — Может быть, изменю мир.
Я поверил ему.
Данте Кинтана был единственным человеком из всех, кого я знал, кто мог сказать что-то подобное. Я знаю, что, повзрослев, он никогда не скажет такой глупости как «девушки словно деревья».
Этой ночью мы спали у него на заднем дворе.
Мы могли слышать, как разговаривают его родители, потому что окно на кухне было открыто. Его мама говорила на испанском, а его отец на английском.
— Они всегда так делают, — сказал Данте.
— Мои тоже, — ответил я.
Мы почти не разговаривали. Мы просто лежали и любовались звездами.
— Слишком много городских огней, — сказал Данте.
— Слишком много городских огней, — ответил я.
ОДИННАДЦАТЬ
Одна важная особенность Данте: он не любит носить обувь.
Если мы катаемся на скейтборде в парке, то он снимает свои кроссовки и вытирает ноги о траву, словно хочет что-то стереть с них. Когда мы идем в кино, он и там снимает обувь. Однажды он оставил их там, и нам пришлось вернуться.
Мы опоздали на автобус. И даже в автобусе Данте снял свою обувь.
Однажды, гуляя, он просто сел на скамейку, развязал шнурки и снял обувь прямо там. Я удивленно посмотрел на него. Заметив мой взгляд, он закатил глаза и, показав на крестик, прошептал:
— Иисус не носил обувь.
Мы оба рассмеялись.
Когда он пришел ко мне в гости, он снял свои ботинки на крыльце, прежде чем войти.
— Так делают японцы, — сказал он. — Они не заносят грязь в чужой дом.
— Ага, — ответил я, — но мы не японцы. Мы мексиканцы.
— Мы не настоящие мексиканцы. Разве мы живем в Мексике?
— Но наши дедушки и бабушки родом оттуда.
— Хорошо. Но что мы знаем о Мексике?
— Мы говорим на испанском языке.
— Не слишком хорошо.
— Говори за себя, Данте. Ты почо.
— Что значит «почо»?
— Бракованный мексиканец.
— Хорошо, может быть я почо. Но то, что я пытаюсь сказать, это то, что мы можем позаимствовать что-то из других культур.
Не знаю почему, но я вдруг начал хохотать. Наверное, потому что мне нравилась эта своеобразная война Данте с обувью. Однажды я не выдержал и спросил его: