Аромат твоего дыхания - страница 21

Я не убью тебя, успокойся. Я хочу смотреть, как ты умираешь медленно-медленно.

Я знаю, что не должна оставлять тебе это ужасное послание над дверью, стрекоза, но оно написано моей кровью, я хочу разрушить все, что стремится разрушить меня.

Молчи, ты ничего не знаешь. Ты не знаешь, что такое прощание, что такое траур по любви. Ты не понимаешь, что каждый раз, когда ты смотришь на него своими зелеными глазищами, ты вырываешь у меня кусок жизни, отбираешь воздух? Если ты отберешь мое дыхание, он не сможет больше любить его, не сможет больше вдыхать его.

Моя мама, мама, с которой я разговариваю, говорила, что стрекозы должны быть убиты и забыты. Но я хочу увидеть, как ты немного пострадаешь, хочу поиграть с твоей жизнью и подержать ее подвешенной на тончайшей нитке.

Я расскажу тебе о том дне, когда мы пошли на реку. Это был чудесный день, камни сияли, растительность вокруг ничем не напоминала о смерти и уродстве. Все было светлым, чудесным, полным силы.

Я привыкла плавать в море, сталкиваться с волнами, чувствовать, как волнующий страх захватывает меня, когда синева была такой темной и глубокой, что я практически ничего не видела. Я всегда сражалась с бесконечными пространствами, с неопределенными горизонтами. Мне это нравилось, но я это не любила. Мое сердце желало плавать в чем-то, что было ясным, чистым, имело четкие контуры, которые я могла бы видеть, к которым я могла бы прильнуть.

Так что, когда он предложил пойти на реку, я запрыгала от радости, обняла его и прошептала: «Не пытайся отвертеться, на сей раз мы точно узнаем, можно ли заниматься любовью в реке», — и он, откинувшись назад, ухмыльнулся: «Посмотрим».

И на самом деле любовь была прекрасной, радостной, игривой, с тысячью брызг на наших разгоряченных телах, и я чувствовала себя сиреной с моим тритоном — король и королева воды в этом уединенном месте, в этой красоте.

А еще я могу тебе рассказать, как я была в гостинице, далеко, в Южной Америке, мне было плохо, я дрожала от холода, но сердце билось ровно. Он прижал меня к себе и тихо заговорил со мной, слезы высохли, я улыбнулась. Он сказал мне, что в эту ночь я могу забыть, кто я, что значу для остальных людей. Он прошептал, что в эту ночь я просто женщина, которую он любит, и больше ничего, а все остальное — смешная шутка.

Я могу сказать тебе, что обожаю в нем все, и не солгу.

Объясни мне, зачем тебе эта красная кайма на крыльях?

Ты хочешь проскользнуть незамеченной, хочешь оттенить свой цвет, хочешь стать соблазнительной?

Когда в двери поворачивается ключ, она понимает, что настал момент уйти. Для нее, я думаю, это всего лишь развлечение.

В коридоре нашего дома есть огромное пятно, прямо напротив моей комнаты. Я думала, что это профиль Хичкока, каждый раз, когда я проходила мимо него по ночам, я закрывала глаза и быстро проскальзывала мимо его контура, дрожа от страха. Более того, сначала я смотрела, как ты спишь. Я разглядывала тебя несколько минут, наклонив голову, как кошки, поглупевшие от любопытства. На глаза наворачивались слезы, потому что я чувствовала нежность. Потом тень Хичкока снова появлялась перед моими глазами, я падала во тьму, в отчаяние, в одиночество. И искала твое тепло.

Однажды ночью, когда я бежала с закрытыми глазами, я увидела, что дверь вашей спальни закрыта. Я бежала, как неукрощенная лошадь, не понимая, что происходит, чувствуя только ночь и ее кошмары. Я сильно ударилась о ручку двери и ощутила такую боль, какой никогда до этого не испытывала, но сделала вид, что ничего не произошло, чтобы не беспокоить вас. Я, как всегда, скользнула в вашу постель и заснула с этой болью. Наутро, глядя в зеркало, я увидела запекшуюся кровь на лице.

В этот момент я казалась себе божественной.

— Ты понимаешь, какое дерьмо ты сотворила? — спросил он, пытаясь сохранять спокойствие. Однако глаза его потемнели и наполнились гневом.

— А что я сделала? Она первая начала, — отвечаю я.

— Начала что? — зло спрашивает он.

— Быть с тобой, — шепчу я по слогам.

— Да ты понимаешь, что ты — сумасшедшая маньячка? — бросает он острые, истеричные фразы.