Артем Гармаш - страница 60
— Должно быть, в самом деле, — хмуро ответил Грицько. — А особливо ежели учесть… как мне сейчас хочется… и не пойму толком — не то кому-то череп проломить, не то самому себе с разбегу лбом об стену.
— Сумасшедший! Что с вами? — Ивга Семеновна порывисто подошла к нему и дотронулась до его руки. — Что случилось? Да не молчите же! Вы прямо пугаете меня!
Она как будто и впрямь взволновалась. Грицько даже удивился.
— А что вам за дело? — И, чтобы смягчить немного грубость, добавил: — Если за каждого так переживать…
— О нет, — гордо подняв голову, сказала Ивга Семеновна. — Плохо вы знаете меня. Я не из тех, кто за каждого!
— А что же это я за исключение?
— Долго говорить. Да и потом — я не уверена… — Она запнулась. — Но, собственно, чем я рискую? В крайнем случае еще одну грубость услышу от вас. Все равно. Я не могу этого вам не сказать. Только не сейчас. Потом. Сейчас нам не дадут. Павло Макарович вот-вот вернется.
И правда, не успела Ивга Семеновна договорить, как Диденко вошел в кабинет.
— А что ж вы, Павло Макарович, гостя своего покинули? — с удивительной легкостью перешла она на другой, веселый тон.
— Садись, Грицько.
Павло наполнил рюмки. Достал еще из буфета третью — для Ивги Семеновны. Но она отказалась:
— Я уже две чарочки наливки выпила. Я и так пьяна.
— Это вы, Ивга Семеновна, не от наливки, — сказал Павло.
— Возможно, — прищурив глаза, вызывающе ответила она. — Очень возможно! — И снова сразу же перешла на обычный тон: — Ну, ужинайте. А я сейчас вам горячее принесу. — И вышла из комнаты.
— За что же мы выпьем? — поднял рюмку Павло.
— Лучше давай молча, — сказал Грицько.
— Нет, не годится, — возразил Павло. — Это пьяницы пьют так, молча. А для нас водка не самоцель. Только повод, чтобы, омыв душу от всей мути, искренне, по-дружески потолковать. За будущее выпьем. За счастливое будущее. Хоть должны помнить, что будет оно таким, каким сами его сделаем. Каждый — сам кузнец своего счастья.
Окрыленный успехом, Павло был сейчас в том приподнятом настроении, которое всегда проявлялось в нем необычайной легкостью в мыслях и многословием. Даже не закусив после первой рюмки, он снова заговорил:
— Скажи, Грицько, ты что, действительно думал… жениться на ней?
— Оставим это! — Но, помолчав немного, не вытерпел: — Ты-то почему так интересуешься?
— Человека, который думает, болеет за общенародное дело, не может не интересовать то, что в какой-либо степени касается этого общего дела. Каким образом касается? Очень просто. Это ты для себя самого — Грицько, и все. А для меня ты Грицько уже потом, а в первую очередь гражданин, сознательный украинец…
Многословно, порой срываясь на фальшивый пафос, Диденко стал говорить о тех необъятных перспективах, которые в связи с революцией открылись перед Украиной, а заодно и о трудностях, прежде всего из-за нехватки людей.
— Вот откуда у меня, Грицько, интерес к твоим, казалось бы, сугубо интимным делам. Прямо скажу: женившись на простой девушке, ты сразу же похоронил бы себя для общественной жизни. Жена, дети, заботы… Я понимаю, что не жениться тоже нельзя. Вот тут и пошевели мозгами. Тебе нужна жена не лишь бы какая-нибудь, а с образованием прежде всего. Женщина, которая незаметно даже для тебя самого постепенно поднимала бы тебя до своего культурного уровня. Сельская учительница, скажем. Да, да! Когда-то, быть может, это было бы с твоей стороны неправомерной претензией, но сейчас революция внесла и сюда, во взаимоотношения сословий, существенные коррективы. Нет, теперь это не проблема. Только захоти, сразу высватаю тебе такую невесту… С образованием никак не ниже гимназического. Пальчики оближешь. Но, конечно, это еще только полдела. С одним жениным умом далеко не уйдешь. Нужен и свой. Не помню, говорил ли я с тобой о кооперативных курсах?
В этот момент Ивга Семеновна принесла жаркое.
— Вот кстати. Садитесь, Ивга Семеновна. Нужна и ваша помощь. Я как раз сватаю Грицька.
— О, по такому случаю и я выпью. Даже вашей самогонки. — Села за стол. Прищурившись, взглянула на Грицька. — А за кого же?
— Пока что за кооперацию, — сказал Диденко. — Агитирую на курсы.