Артем Гармаш - страница 59

— Ну, хватит! — оборвал Грицько. — Противно слушать! — Он так грузно опустился на диван, что загудели пружины, и затем, свертывая цигарку, добавил в ярости: — Вот чем тут живут! Нас там, в окопе, вши заедают, сыпняк, цинга с ног валит, а тут с жиру бесятся! — И выругался свирепо, по-окопному. Потом долго молчал, поникнув головой. Вдруг, словно от толчка, выпрямился. — В артистки, значит, записалась. Вот оно что!

«Кажется, проймет наконец!» — обрадовался Павло и сидел неподвижно, даже дышать стал тише, чтобы ничем не привлекать к себе внимания Грицька, ничем не нарушать ход его мыслей.

Но осторожность эта сейчас была излишней. Даже если бы из пушки неожиданно ударили тут же, под окном, то и это не вывело бы Грицька из глубокой задумчивости. В мыслях он снова был сейчас в Бондаренковой комнате. Мучительно напрягая память, перебирал в уме все разговоры, в которых упоминали Орисю. Но, кроме шутки Мусия и рассказа Гармашихи о болезни Ориси, ничего так и не мог больше вспомнить. Впрочем, и этого было сейчас достаточно. Уж один тот факт, что об истории с воротами никто — точно сговорились! — и словом не обмолвился, воспринимался им сейчас как подтверждение рассказа Диденко. И теперь в словах Скоряка о «стриженой невесте» слышалась ему не ласковая стариковская шутка, а едва прикрытая насмешка, а в словах Гармашихи о болезни дочки не столько жалость к ней, сколько глубоко затаенное материнское горе.

И сразу же у Грицька дыхание сперло от внезапной догадки. «А может, и не тиф совсем? Может, это только для отвода глаз, а на самом деле…» Он даже скрипнул зубами и все-таки не дал прорваться в сознание этой ужасной мысли. Но она прокралась окольными путями — как воспоминание не об Орисе, а о другой девушке из их же села. Еще до войны дело было. Нагуляла — да к знахарке за помощью. А потом тоже вот так, не один месяц провалялась в постели.

— Бред! — даже вздрогнул Грицько. Шершавой ладонью провел по лицу. Потом повернулся к Павлу: — Ну что ж… Сколько ни сиди… — И порывисто встал с дивана.

— Значит, пошли! — поднялся и Павло и весело добавил: — Тем более что, как подсказывает мне интуиция, нас уже давно ждет ужин. И даже с чарочкой.

Грицько горько усмехнулся.

— Да я уже… выпил… — покачал головой, — …ох и выпил!

Первым делом, как только Даша отворила дверь, Диденко спросил об Ивге Семеновне: не приходила ли?

— И сейчас тут. Ужинают.

Из столовой доносились стук приборов и негромкий говор. Потом вдруг — раскатистый басовитый смех.

— А кто там еще? — насторожился Павло.

— Борис Иванович с женой, — сказала Даша.

Грицько уже расстегнул было шинель, но при этих словах снова стал застегиваться. Павло это заметил.

— Без глупостей, Грицько! Если не хочешь, можешь ни с кем не встречаться. Уединимся на моей половине — и все.

Прошли в кабинет. Павло зажег настольную, под зеленым абажуром, лампу, быстро подошел к книжному шкафу, вынул бутылку и поставил на круглый столик перед диваном. Потом, пригласив гостя располагаться как дома, вышел распорядиться, чтобы ужин подали сюда.

Грицько подошел к окну и бездумно смотрел в бурлящую ночную муть. Метель не только не утихала, а разгуливалась все больше. Порывистый ветер рвал голые ветви кустов, шелестел сухим снегом по стеклам, тарахтел на крыше оборванными листами жести.

Из-за воя метели и грохота Грицько не услышал, как в комнату вошла Ивга Семеновна. Она поставила на круглый столик поднос с тарелками и закуской и сказала тихо:

— Добрый вечер!

Грицько повернулся на ее голос.

— Добрый вечер!

В комнате было полутемно, и он не сразу узнал ее, тем более, что она была не в том платье, в каком видел ее утром, а в керсетке и плахте. Только присмотревшись внимательно, узнал наконец.

— Ивга Семеновна! Что это вы оделись так? Или, может, и вы тоже… артистка?

— Артистка? Почему? — удивленно подняла брови женщина. Потом чуть заметно улыбнулась. — Нет, я не артистка. Скорее — учительница. Правда, уже больше года, как оставила работу в школе. А почему вы так решили? И почему «тоже»? — Грицько промолчал. — Ой, какой же вы невежливый! Дама спрашивает вас… Скажите — вы в самом деле такой дикарь или, может, только прикидываетесь?