Однако позже сам не раз замечал, что преградивший путь бурелом каким-то чудом расступался, расплетал спутанные ветви, открывая отряду пригодную для дальнейшего следования дорогу. «Может, и впрямь леший?» — начинал сомневаться предводитель, оглядываясь назад и видя за собой непроходимую, как и прежде, чащу.
Как бы то ни было, проводником Архип был отменным. Это Дениса Васильевича нимало удивляло — крестьяне народ осёдлый. Или он не крестьянин? Лесник? Егерь? Уединившийся в лесах богомолец? Откуда тогда назубок знает все затерянные в глуши деревни и просёлки?
О себе дед упрямо молчал. Постепенно посторонними вопросами Давыдов задаваться перестал — дел невпроворот. Старику он доверился. Тот ни разу не подвёл. Кашеварил Архип неважно, однако от обязанностей не отлынивал. Время шло. К молчуну привыкли и перестали замечать его всегда неприветливый взгляд.
***
Хорунжий Васильев постучал в дверь, когда командир уже собирался ложиться.
— Кого чёрт несёт? — проворчал Давыдов. Глаза слипались.
Васильев шагнул через порог. Огляделся. В комнате, кроме них, никого.
— Как бы ты, Денис Василич, прав не оказался, — буркнул гость, кивая на выход. — Идём, сам поглядишь.
— Не беса ли поймал? — хмыкнул предводитель.
Схваченная ранними заморозками деревня спала. Партия Давыдова сегодня отбила у неприятеля богатый обоз. Пленные французы отправлены в Юхнов. Часть продовольствия отдана ограбленному неприятелем до нитки населению. Дело сделано, можно отдохнуть. В темноте лишь взлаивали собаки. У дома, где квартировался гусарский поручик Елизаров, чернели два мужских силуэта. Пошептавшись, мужчины скользнули в приоткрытую калитку.
Яблоня в саду тянула сожжённые октябрём ветви в небесную бездну. Безлунная ночь — глаз коли. Только дерево да стоящий под ним старик освещались едва заметным голубоватым сиянием. Проводник говорил с кем-то вздрагивающим от волнения голосом. Похоже, убеждал. Давыдов прислушался.
— Иль не видишь, что случилось тогда, — увещевал дед. — Сколько уж минуло. Думал, забудется, прежней станешь. — Пронизывающий ветерок прошёлся по оставшимся листьям. Несколько закружили в воздухе и, мелькнув в зыбком потоке света, растворились во мраке. Сумасшедший старик расценил это как ответ. Он грустно потеребил бороду. — Огонь для тебя смерть, что ж тебя всё к жару тянет…
— Глянь, глянь, девка там! — горячо зашептал в ухо Давыдову хорунжий.
— Где? — Денис Васильевич принялся всматриваться в вязкую черноту.
— Да не там! — зашипел окончательно севшим от волнения голосом Васильев. — Над яблоней! Прозрачная, как дым чубучный!
Тут над головами затаившихся наблюдателей со звоном распахнулось окно. Из него высунулся взлохмаченный сонный поручик. В одной руке он держал свечу, в другой ружьё.
— Кто здесь, выходи! — рявкнул он. В то же мгновение Давыдов увидел, как сияющий голубоватый туман метнулся ввысь, а за ним и седой проводник.
Шутить с Елизаровым было не с руки. Палил тот метко и, порой, раньше, чем разбирался. Во всяком случае, спрятанную в лесу от француза курицу, уложил на месте с расстояния, с какого иной и в медведя не попадёт. Потом, божился — колдовство, в кустах был волк. А хозяйскую птицу он бить не приучен. Ну, да Бог ему судья, куриный бульон оказался тогда весьма кстати.
— Опусти ты ружьё! — раздосадовано гаркнул хорунжий.
— Васильев?! — обомлел Елизаров. Повёл свечой и опешил ещё больше. — Денис Васильевич?!!
После коротких объяснений, был разработан план. Троица ворвалась в избу, где расположился проводник. В руках Елизарова темнела икона, лишённая неприятелем оклада. Её поручик позаимствовал в предоставившей ему ночлег избе. На полатях заворочался старик.
— Выдвигаемся? — Он свесил вниз голову. Потёр глаза. Не стесняясь, с подвыванием, зевнул.
Ловцы нечисти переглянулись.
— Говори, где сейчас был?! — запальчиво крикнул Елизаров.
— Спал он, — ответила за Архипа струхнувшая хозяйка, высунувшись из-за печной занавески. На всю горницу орали перепуганные дети.
Елизаров, Васильев и Давыдов топтались на месте. Архип сполз с полатей. Подхромал к ним и пристально заглянул в глаза поручику. Потом отошёл прочь.