Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса - страница 62

Отсюда — целью страданий Сына Божия было соединить людей не только с Богом, но и друг с другом. [614]

Таким образом, по христианскому учению, служение ближним не может рассматриваться в отдельности от служения Богу. Служение ближнему — самый лучший путь угождения Богу, самое действительное средство воспитания в себе любви к Нему. [615]

И это собственно потому, что любовь по своему свойству есть уподобление Богу, сколько этого уподобления люди могут достигнуть. [616] Бог ни в чем не имеет нужды, но радуется, когда видит, что человек «покоит его образ и почитает этот последний ради Него». [617] «Любящий Господа прежде возлюбил своего брата; ибо второе служит доказательством первого». [618] «Человек, по природе своей немощный и бренный, может уподобиться Богу, приблизиться к Нему не другим чем, а только единственно любовью, которую он от полноты сердца изливает на добрых и злых». [619]

Вот почему «никакое служение так не угодно Богу, как милосердие, и Праведный Мздовоздаятель ни за что так не награждает Своим человеколюбием, как за человеколюбие». [620] Таким образом, именно любовь, «особенно, преимущественно перед другими добродетелями приближает к Богу» (αὕτη μάλιστα ἡ ἀρετὴ, ἐγγὺς εἷναι ποιεῖ Θεοῦ) так как «она — общее у человека с Богом». [621] Отсюда понятно, почему «святые домогаются именно этого признака — уподобиться Богу совершенством в любви к ближнему». [622] Даже чисто аскетическая, по-видимому, добродетель — «чистота» имеет своим источником собственно любвеобильное отношение к ближнему. [623]

Вот почему «в доказательство, кто Его ученик, Христос потребовал не знамений и чудес необычайных (хотя в Духе Святом даровал силу и это творить), но заповедал взаимную любовь друг к другу. Христос везде поставляет вместе заповеди о любви к Богу и ближним, и благотворение ближним вменяет в благотворение Ему Самому». [624] «Свойство любви — такой почти являть себя в отношении ко всякому лицу, носящему образ Божий, какой бывает она в отношении к Первообразу». [625]

Следовательно, «только человек благотворящий воплощает в себе поистине образ Божий. Его благотворительность и самому ему полезна. Подобно кормчему, он содевает спасение не только других но и свое собственное». [626]

Таким образом, христианин должен подражать Божию человеколюбию именно потому, что «в человеке всего более божественно то, что он может благотворить» (τοῦτο ἔχει μάλιστα θεῖον ἄνθρωπος, τὸ εὖ ποιεῖν). Человеколюбием Бог благоугождается более, нежели всеми другими подвигами вместе (разумеются раздача имущества, истощение тела, удаление от мiра и под.). Это — дар единственный, дар непорочный. [627]

При этом человеколюбие для христианина — необходимость, а не дело произвола, закон, а не совет. [628] Ничто не может так приблизить сердце к Богу, как милостыня. [629] Отсюда, чтобы быть в общении с Богом, необходимо «послужить милостыне». Благодаря этому именно подвигу, в христианине «изображается святая красота, которой он и уподобляется Богу» и достигается «общение с Божеством». [630] К духовной любви, которая отпечатлевает невидимый образ, нет другого пути, если человек не начнёт прежде всего быть щедролюбивым в такой же мере, в какой совершенен Отец. [631] В результате получается, что христианину невозможно спастись иначе, как только через ближнего. [632] «От ближнего зависит и жизнь и смерть. Ибо если мы приобретаем брата, то приобретаем Бога». [633] Вот почему забота о спасении других необходима. Без неё личное совершенство ничто. [634]

Даже «созерцание», которому, как известно, придавалось в теории и практике восточного аскетизма такое громадное значение, поставлялось все же ниже любви. [635]

Итак, «искать полезного для всех — вот правило совершеннейшего христианства, вот точное его назначение, вот верх совершенства. Ничто не может сделать христианина точным подражателем Христа, как заботливость о ближних (οὐδὲν οὕτω δύναται ποιῆσαι μιμητὴν τοῦ Χριστοῦ, ὡς τὸ κήδεσθαι τῶν πλησίον); постится ли кто, спит ли на голой земле, изнуряет ли себя, но если он не заботится о ближних, то не делает ничего важного и все еще далеко отстоит от образца (οὐδὲν μέγα εἰργάσω, ἀλλ’ ἔτι πόῤῥω ταύτης τῆς εἰκόνος ἔστηκας). Это особенно имели в виду все великие и доблестные мужи древности. Каждый из них стремился достигнуть пользы не своей, но ближних; тем они особенно и прославились. Если кто упражняется даже в высшем любомудрии, но не заботится о других, погибающих, то не будет иметь никакого дерзновения перед Богом».