Атаман Метелка - страница 13
— Как прикажешь, батюшка. Мирскому делу послужить я всегда рад. Чтоб сбить с толку солдат, я поверну ближе к Волге.
— Молодец, Метелка! Выручай!.. — обрадованно произнес Пугачев.
Казацкие кони шли перебоем, так называемой волчьей рысцой. Как только калмыцкое войско подбиралось ближе, уходили наметом.
— Они, — сквозь зубы произнес полковник Алексей Дондуков, — идут хорошо, этот проклятый самозванец водить умеет.
Несколько раз подносил полковник к глазам подзорную трубу, присматривался к длинной цепочке всадников, уносящихся вскачь, и снова прятал трубу в кожаный футляр, висевший через плечо на ремне.
Это напоминало игру в кошки-мышки. Кажется, вот-вот уже и в зубах добыча, но нет, она опять ускользнула, и снова приходится делать рывок вперед, дразня небо кривыми саблями.
Дондуков часто оглядывался назад: мчатся ли за ним сыны нойонов и ташей? Знал, что следуют неотступно, но зоркого глаза с них не спускал. Дух измены проник в глубь калмыцких степей. Дербетовские улусы всполошились, двинулись навстречу мятежным войскам. Калмыки Икицохоровского улуса завидовали дербетовским, ласково принятым Пугачевым. Владельцы Асархи и Маши тоже клонились под знамена самозванца…
Стало нестерпимо душно. К тому же под суконным мундиром грудь сжимал панцирь, называемый тараклу. Этот панцирь подарил ему калмыцкий владелец Яндык. Во время похода на Кубань в 1771 году в этом панцире Дондуков сражался с ханом Баирслангом и в поединке убил его. Тараклу выручил полковника, и Баирсланг сделал саблей на панцире лишь легкую вмятину. От этих воспоминаний грудь заныла еще сильнее. Может, снять кованную арабскими умельцами бронь? Но он тут же отогнал эту мысль. Вдруг придется схватиться с самим самозванцем.
Дондуков попридержал коня.
«Всем войском мы их не настигнем», — понял полковник. Он подозвал офицера. Слез с седла и тут же написал депешу в Астрахань:
«Нагнал я выше Черного Яра у урочища Тонкеля злодеев с двести, думаю, и государственный возмутитель здесь, которые вверх по Волге следуют к шелковым заводам, почему я, выбрав из своего войска самых лучших лошадей, послал триста человек о двуконь…»
Офицер взял бумагу. Полковник хотел было удержать его и дописать, что сам возглавит команду, но только махнул рукой. Дондуков поправил черкесское седло с золотой оковкой, вскочил в него, надвинул на брови бобровую шапку с желтым околышем и гикнул. Пегий жеребец вырвался вперед. Сзади раздался дробный перестук копыт, словно град по сухой стерне.
Проскакал с версту. Казаки были уже рядом. Видно, как ветер срывает с морд лошадей пену, как настегивают казаки их потные бока. Но вот сбоку налетел густой, пепельно-серый степной смерч, высоким крутящимся столбом закрыл беглецов, покружился на одном месте и понесся в сторону Волги. Растаяло пыльное облако. Впереди никого не было видно. Казаки исчезли. Словно вихрь закрутил их вместе с вырванными кустами бурьяна и унес, как сухую колючку, в бешеном воздушном водовороте.
Дондуков, насупив брови, вновь приблизил к глазам подзорную трубу. Увидел: на кусте колючки качалась казацкая шапка. Видно, вихрем сорвало. Все же подъехал ближе. За кустами темнело русло усохшего ручья. На дне храпела запаленная лошадь. Рядом лежал казак, зажав в руке рукоять плети.
Дондуков приказал влить ему в рот воды. Ножом разжали стиснутые зубы. Казак открыл глаза, огляделся и прошептал:
— Попался!
Дондуков, горя нетерпением, тормошил его:
— Где остальные? Где атаман? Куда делись?
Князь говорил по-русски, казак понял его и махнул вдоль ручья рукой:
— Туда подались. Их не нагнать. Нам пятерым атаман велел для отвода глаз скакать ровной степью… Мы сюда свернули, когда вихрь налетел, да вот лошадь моя не сдюжила…
— А где самозванец? Злодей Пугач куда делся? — уже кричал Дондуков и бил казака плетью.
— Не знаю, — хрипел казак, — с нами не было…
— Кто же вел вас?
— Атаман Заметайлов.
Азарт погони сразу погас. Счастье не заарканишь. Мало ли всяких атаманов. За каждым не угонишься. А за голову самозванца будет награда, и немалая… Дондуков отстегнул кожаную бутылку от седла и стал с жадностью глотать нагретый солнцем кумыс.