Авария - страница 38

Оказывается, как трудно включить скорость и медленно удалиться. Позади сереет еще силуэт тех двух, словно образ нежности и печали. Камил повернулся вперед и включил фары. Из-за приборной доски торчал листок с многозначительной надписью: «Папа, будь осторожен. Возвращайся к нам. Дитунка и мама». Вот оно, одиночество. То, к чему он так стремился, не сулило утешения. Хотелось реветь. Развернуться на ближайшем перекрестке и поехать назад. Утром даже прощаться легче и естественнее. Встать и будто уйти на работу, на две недели.

Стрелка спидометра ползла вверх. Сто десять. Он прибавил газу и пристегнул ремень безопасности. Его охватил страх — вдруг он никогда их не увидит? Глупый страх, убеждал он самого себя. Почему никогда не увижу? Стрелка держалась на отметке сто километров. Больше не отпущу ее одну, решил он. И за все вознагражу. За все.

В среду после обеда он приступил к работе. Расположившись в отцовском гараже, достал инструменты и за два часа из двух неисправных собрал один приличный насос. Проволочной щеткой отодрал остатки краски и ржавчину и заботливо, как реставратор, покрасил кожух. Основание черным, гармошку желтым, а контрольную стрелку на скобе крышки красным.

Получилось очень эффектно. Даже новый насос выглядит не лучше. К пятнице тут будут стоять все три. Взволнованно и удовлетворенно он разглядывал дело рук своих, и пятница показалась ему невероятно далекой. Удовлетворение сменилось нетерпением. До утра можно было бы сделать все три. Девять тысяч за полдня и ночь. Фантастика. Но время неумолимо.

В баре, несмотря на будний день, было полно народу. Музыканты уже сидели за своими пюпитрами, а руководитель ансамбля нетерпеливо и укоризненно поглядывал на часы, висевшие над двустворчатыми дверьми. Без двух восемь. Камил плюхнулся на свой стул и перелистал ноты.

— Первый, пятый, девятый. — Капельмейстер сообщил ему порядок исполнения пьес и ультимативно добавил: — Приходить нужно раньше. Оркестр начинает в семь сорок пять. Мне не хотелось бы напоминать об этом дважды.

Камил пожал плечами. Он не привык, чтобы с ним разговаривали таким тоном. Посмотрел бы я на тебя на производстве, мстительно подумал он, хорошо бы выяснить, где этот парень работает.

Возможно, причина была в перенесенном унижении, но музыка показалась Камилу отвратительной. Музыкальная поденщина. Жалкая аранжировка уже давно заигранных мелодий. Наверно, их можно играть только ради денег. Шестьдесят минут тянулись невероятно долго, в это время никто не смел покинуть миниатюрную эстраду, ибо таков был приказ руководителя ансамбля; наконец объявили перерыв.

— Пошли, ребятки, пошли, — успокоительно забормотал руководитель, и весь ансамбль, кроме ударника, с виду денди, послушно направился за ним в раздевалку.

Там капельмейстер вынул из кожаной школьной сумки домашнюю кровяную колбасу, набитую в полиэтиленовый мешочек из-под молока, и четвертушку хлеба, гитарист выставил батарею бутылок с пивом, а Камил был послан за стаканами. Не веря своим ушам, он повернулся и спокойно отправился в зал. Вы что-то перепутали, господа. Стаканов вы не дождетесь.

В зале его нагнал Радек.

— Не обижайся. Откуда ему знать, что ты инженер, — насмешливо пояснил он.

— Я подобных шуток не терплю. — Камил кивнул в сторону раздевалки. — И вообще, где он работает?

— Пешл? На водокачке. Кажется, технологом.

— Хм… А сколько ему лет?

— Вроде тридцать два.

— Вот как? И уже старикан? А в уборную вы тоже ходите по приказу?

— У себя на работе я привык к другому обращению.

Камил испытующе посмотрел на Радека. Опасный мальчик. С виду невинный, а кусает больно. Очень опасный мальчик.

— Ты давно с ними играешь? — Он переменил тему, сделав вид, что ничего не заметил.

— Третий сезон, но в этом подвале только с весны. Привет, Вендулка. — Радек кивнул брюнетке с голыми журавлиными ногами и в недоумении улыбнулся: — Все время одни и те же. Неужели им тут не наскучит…

— Ты ходишь сюда играть для полноты жизни, не так ли? — Камил перешел в наступление.

— Глупый вопрос. Я здесь укрепляю свой базис — между нами, более чем шаткий. А что привело сюда тебя? Судя по профсоюзным маркам, у тебя добрых пять тысяч в месяц.