Авеню Анри-Мартен, 101 - страница 18

Глаза Леа были закрыты. Франсуа показалось, что она спит. Залюбовавшись ею, он протянул руку, чтобы поправить прядь волос, упавшую девушке на лоб. Она открыла глаза.

— Не смотрите на меня так. Вымойте меня. Помните, как в Орлеане вы мыли меня во время бомбежки?

— Замолчите.

— Почему? Я часто вспоминала об этом. Вначале я была в бешенстве…

— А сейчас?

— По-разному. У вас есть мыло?

— Я готов пожертвовать вам свое последнее душистое мыло от Герлана.

Он вынул из шкафа драгоценное мыло и развернул упаковку.

— Дайте мне понюхать. Хм… как хорошо пахнет… Что это? Судя по запаху, это совсем не мужское мыло.

— Действительно, это «Шалимар».

Франсуа намылил толстую губку и провел ею по великолепным плечам Леа.

— Это, конечно же, мыло одной из ваших подружек, — сказала она резче, чем ей самой хотелось.

— Бог мой! Какая же вы ревнивая! Сочувствую мужчине, который станет вашим мужем.

— Не беспокойтесь, это будете не вы.

— Моя дорогая, но вы же не можете знать…

— Это меня очень удивило бы, — я не настолько в вас влюблена.

Глупо, но эта маленькая девчонка могла причинить ему боль.

— Ой, остооожно. вы поцарапаете мне кожу…

— Извините, я задумался о другом.

— Прекрасно!.. Я здесь, в ваших объятиях, а вы думаете о чем-то другом.

Обидевшись, она повернулась к нему спиной и погрузилась в воду.

Не боясь намокнуть, он схватил ее, вытащил из воды, вынес из ванной и резко бросил на подушки перед огнем.

— Вы сошли с ума… я простужусь… дайте мне полотенце…

Оставив ее просьбу без ответа, он одним движением сбросил тяжелый халат. Обнаженный, он стоял над ней в полный рост. Леа не могла сдержать сладострастную дрожь. Он был похожна разбойника, которого в детстве онамечтала встретить на извилинах лесных тропинок Ланд.

Она закрыла рукой ложбину между своими бедрами. Франсуа упал на колени перед этой маленькой и судорожно сжавшейся ручкой и, нежно расцепив ее пальцы, приник губами к тому месту, которое они закрывали. Почувствовав прикосновение его языка, она выгнулась дугой. Внезапно накатившая волна наслаждения заставила ее вскрикнуть и вцепиться в волосы своего возлюбленного. Он на секунду поднял голову. Потом он накрыл Леа своим телом и нежно проник в нее.

Их разбудил холод. Они поспешили укрыться под вигоневым покрывалом и вновь уснули уже до утра.

Каждый визит почтальона был для Леа счастьем. Утром, когда приходило письмо, она набрасывала на плечи шаль, забиралась с ногами в большое кресло, устраивалась в нем поудобнее и наконец, распечатывала конверт и начинала смаковать письмо…

«Дорогая моя Леа,

я сижу в большой комнате, за твоим любимым столом. Мы подвинули его к камину, чтобы было немного теплее. За окном чернеет виноградная лоза, над землей низко нависли тучи, похоже, скоро пойдет снег. Вот уже несколько дней, как поместье погрузилось в спячку. Мы с мадам Бушардо попытались привести в порядок счета, но вынуждены были отказаться от этого, поскольку многого не понимаем. Файяр согласился взять все в свои руки. Жаль, что тебя здесь нет.

Мы немного поволновались, узнав из твоего последнего письма о состоянии Франсуазы. Надеемся, что с ее малышом все будет хорошо и он не замедлит присоединиться к нам в этом зловещем мире. Нет лучшего подарка, большей радости, чем маленький ребенок. Шарль, который играет рядом со мной на ковре, — просто чудо. Каждый день он умиляет нас своими открытиями, своими находками. Я без конца рассказываю ему о его отце и о тебе, чтобы он не забывал вас и мог узнать. Приближается Рождество. Как только он засыпает, мы с Руфью тайком делаем игрушки из дерева и кусочков ткани. Как жаль, что мы не можем собраться вместе… У нас появились новости о месье Л. Мы все так же не имеем понятия о том, где он находится, но знаем, что дело, которому он посвятил себя, идет хорошо и с каждым днем становится все больше желающих работать вместе с ним. У него все в порядке. Напиши нам, как чувствует себя Франсуаза.

Мы с Шарлем нежно обнимаем тебя.

Камилла».

Леа всегда немножко раздражала излишняя нежность Камиллы, эта надежда, которую та хотела сохранить любой ценой, эта страстная любовь к сыну, казавшаяся Леа таинственной…