Авеню Анри-Мартен, 101 - страница 19

У Лорана все было хорошо. Она должна была довольствоваться этими скупыми новостями. Она знала, что Лоран продолжает заниматься своей газетой, что он присылает иногда вырезки из нее Камилле. Леа внимательно просматривала газеты с Юго-Запада, доходившие иногда до Парижа. А за каждым «террористическим актом» она видела руку Лорана: взорван мост — это Лоран, атакован немецкий патруль — это Лоран, освобождены заключенные — это опять Лоран…

Она бережно сложила письмо, спрыгнула с кресла и, напевая, направилась в гостиную.

С утра до вечера видеть фрицев!

Как они надоели…

Слушать их радио.

Читать их мерзкие газеты…

Как мне это надоело!..

Она включила радиоприемник и попыталась поймать «Би-би-си».

— Мадемуазель Леа, не пойте эту песню: если услышат соседи, у нас будут неприятности.

— Эстелла… замолчите, вы мешаете мне искать Лондон.

— Вы прекрасно знаете, что это запрещено.

— Сейчас все запрещено, в этой стране можно задохнуться. Скорее, я поймала станцию! Идите, позовите тетушек.

Воплощение укоризны, Эстелла с ворчанием вышла.

«Сегодня 857-й день французского сопротивления немецкой оккупации. Честь и Родина. Французы говорят для французов».

Ну, где же Альбертина и Лиза? Они пропустят начало передачи. Это длится уже восемьсот пятьдесят семь дней!.. Самое ужасное в том, что все при этом как-то обустроились. Люди привыкли к холоду, к многочасовым очередям за жалким кусочком хлеба, привыкли неделями не мыться, покупать масло и мясо на черном рынке, видеть на улицах немцев, соглашаться на что угодно ради дополнительного питания. Конечно, время от времени люди взрываются от возмущения, как эти женщины, разбившие на улице де Бюсси витрину магазина, где были выставлены банки консервов. Эстелла, видевшая все это, никогда в жизни не испытывала такого страха. «Если бы вы видели, как эти скоты, полицейские, били несчастных женщин! Десятками они забрасывали их в свои грузовики, некоторых вместе с малышами, цеплявшимися за материнские юбки. Ах! Это было ужасно. К счастью, на улице Сены живет моя подруга, и я спряталась у нее. Одну женщину, кажется, расстреляли, а другую отправили в Германию. Вы верите, что такое возможно, мадемуазель Леа?» Что ей можно было ответить?

«Советские войска продолжают освобождение территорий на Юге. Отступление 7-й итальянской армии, совершенно не готовой к суровым русским морозам, превратилось в бегство».

«Вот это хорошая новость», — подумала Леа. Но где же тетушки? Они никогда не пропускали передачи.

— О, мой Бог. Бог мой, это ужасно… — простонала Лиза, входя в гостиную.

Запыхавшись, она упала в кресло, и оно жалобно заскрипело под ее тяжестью.

— Что с тобой?

Лиза указала пальцем на дверь и с трудом произнесла:

— Твоя… сестра…

— Что сестра?..

— Малыш!

— Ну вот, опять начинается, и каждый раз это выпадает на мою долю… вначале Камилла… теперь Франсуаза. И я не уверена, что это не продолжится и дальше… я нашла свое призвание: акушерка…

— Дорогая, выключи приемник, у меня болит голова.

— Вы послали за врачом?

— Да, он должен прийти с минуты на минуту. Прошу тебя, иди к сестре, она хочет тебя видеть…

Бедная Франсуаза! С момента визита капитана Фредерика Ханке, друга Отто Крамера — «жениха», как целомудренно называла его тетя Лиза, она не прекращала плакать и волноваться. От Фредерика Ханке Леа узнала причины ее горя: начальство капитана Крамера отказало ему в разрешении на брак с Франсуазой, и, поскольку он настаивал на своем, его отправили на восточный фронт. Перед отъездом ему удалось передать Фредерику письмо для Франсуазы, в котором он уверял ее в своей любви, просил быть мужественной, как подобает жене солдата, и не пытаться избавиться от ребенка. Тем временем он умолял отца, чтобы тот обратился к своему другу, Гиммлеру. Фредерик Ханке не стал скрывать от Леа, что отец Отто тоже яростно противился этому браку.

— Что же станет с Франсуазой? — спросила она тогда у Ханке.

— В материальном отношении у нее не будет никаких проблем. Я обещал Отто позаботиться о том, чтобы она и ребенок ни в чем не нуждались.

— Меня волнует совсем не это, а то, в каком она окажется положении, ведь в свидетельстве о рождении ребенка будет указано: «отец неизвестен».