Авто в облаках - страница 3
И когда моровые туманы
Приносили дыханье чумы,
Вы сжимали в руках талисманы
Из зеленой священной яшмы.
И в степях кочевые народы,
Как томимые зноем быки,
Пили с жадностью ржавые воды,
Что сочились сквозь торф и пески.
И белели кристаллами соли
Высыхавшие чаши озер,
И земля содрогалась от боли
На дымившихся оползнях гор.
И в горах, где магнитные руды
Искромечут таинственный ток,
Проходили, качаясь, верблюды
На залитый пожаром восток.
Нина Воскресенская
Дерибасовская ночью
(Весна)
На грязном небе выбиты лучами
Зеленые буквы? «Шоколад и какао»
И автомобили, как коты с придавленными хвостами,
Неистово визжат: «Ах мяу! мяу!»
Черные деревья растрепанными метлами
Вымели с неба нарумяненные звезды,
И краснорыжие трамваи, погромыхивая мордами,
По черепам булыжников ползут на роздых.
Гранитные дельфины – разжиревшие мопсы
У грязного фонтана захотели пить,
И памятник Пушкине, всунувши в рот папиросу,
Просит у фонаря: «Позвольте закурить!»
Дегенеративные тучи проносятся низко,
От женских губ несет копеечными сигарами,
И месяц повис, как оранжевая сосиска,
Над мостовой, расчесавшей пробор троттуарами.
Семиэтажный дом с вывесками в охапке,
Курит уголь, как дэнди сигару,
И красноносый фонарь в гимназической шапке
Подмигивает вывеске – он сегодня в ударе.
На черных озерах маслянистого асфальта
Рыжие звезды служат ночи мессу…
Радуйтесь сутенеры, трубы дома подымайте –
И у Дерибасовской есть поэтесса!
Порт
По липким рельсам ползут паровозы,
Отирая платками дыма вспотевший лоб,
И луна, как вампир с прогнивающим носом,
Злорадно усмехаясь, сосет телеграфный столб.
Внизу визжит, как заржавелый напилок,
Нарумяненных женщин хмельной базар,
Чтоб глаза пьяных матросов наливались сетями жилок
И в расхлябанные мозги вонзался пароходный угар.
У разбитой кормы норвежского брига,
Где ветер в снастях, как музыкант, чуток,
Ошалевшие матросы отплясывают жигу,
Опрокидывая на-земь обнаглевших проституток.
На луне от фабричного дыма пятна,
Как на ноздреватом голландском сыре,
И синеглазому маяку очень неприятно
Оттого, что он не первый в мире.
О любитель соловьев
Я в него влюблена,
А он любит каких-то соловьев…
Он не знает, что не моя вина,
То, что я в него влюблена
Без щелканья, без свиста и даже без слов.
Ему трудно понять,
Как его может полюбить человек:
До сих пор его любили только соловьи.
Милый! дай мне тебя обнять,
Увидеть стрелы опущенных век,
Рассказать о муках любви.
Я знаю он меня спросит: «А где твой хвост?
Где твой клюв? где у тебя прицеплены крылья?»
«Мой милый! я не соловей, не славка, не дрозд…
Полюби меня – ДЕВУШКУ,
ПТИЦЕПОДОБНЫЙ
и
хилый… Мой милый!
Петр Сторицын
Бензиновый Пегас
Владимиру Хиони.
Драконы туч несутся мимо,
И четкий пар встает вдали,
И запах копоти и дыма
Плывет от сохнущей земли.
Слагая далям поэметты,
Надев брезентные пальто,
Садятся смуглые поэты
В свой разукрашенный авто.
Расправив радужные крылья,
Взметнув в туман седую пыль,
Как рыжий коршун, без усилья
Взмывает в высь автомобиль.
И над серебряным простором,
За кузовом взметая газ,
Размеренно стуча мотором,
Летит бензиновый Пегас.
Мертвая петля
Взвулканив в высь над Петроградом,
Раскрыв воздушное манто,
Я к южным ветровым оградам
Направил розовый авто.
Туман небес, как волны, вспенив,
Я видел южные сады,
Где май лазорев и сиренев
Над синей радугой воды;
Где звезды солнцам пели мессы,
Где щеки пудрила луна…
Но вдруг у южных врат Одессы
В моторе лопнула струна.
В костюмы рыжие одеты,
За рюмкой желтого вина
Сидели смуглые поэты
За столиком у Робина.
Мы знали все – нас встретят грубо,
Но все ж, сметая с улиц сплин,
Поют «Серебряные Трубы»
За палевым стеклом витрин…
Пусть желчью солнечных отрепий
Все, как туманом, залито –
Шоффер, на лоб надвинув кэпи,
Садится в розовый авто.
Путешествия
Н. Г. Ковалевской.
I) В Розеллию.
В страну раскрывшейся Розеллии
Нас мчал фиолевый поток;
Наш плот – жасминный лепесток
И весла усики камелии.
В страну раскрывшейся Розеллии
Нас мчал фиолевый поток.
Там так сиренев рокот пчел
Над белых лилий снеговазами,
Там рыбы плещутся топазами,
Туманен запах алых смол.
Там так сиренев рокот пчел
Над белых лилий снеговазами.
В шатрах, раскрашенных весной,
Во льду шампанское так розово…
Там в тишине во мгле березовой