Айдарский острог - страница 9

Оценив противника, Кирилл недооценил удаль своих соратников: Тгаяк и ещё один парень из оленных мгновенно спешились и побежали к крайним саням. За ними поспешил Чаяк в своих тяжёлых доспехах. Почти одновременно в воздух взвились два аркана. Казак в этот момент как раз выскочил из-за группы сбившихся в кучу упряжных оленей. Он вовремя заметил опасность и легко уклонился от первого аркана, но угодил под второй. Петля-удавка не попала, конечно, ему на шею (так чаще бывает в кино) — на его плечи и голову упала не до конца распустившаяся бухта ремённой верёвки. Сбросить её было нетрудно, но казак не успел — находившиеся рядом олени после броска шарахнулись в сторону и сбили его с ног. Тгаяк успел выбрать излишек ремня и принялся тянуть изо всех сил.

Помогая себе древком копья, Чаяк, как заправский спортсмен, с ходу перепрыгнул через одну нарту, через вторую, обежал третью...

— Живым оставь!!! — заорал Кирилл и кинулся следом.

Служилый не стал распутываться — перевернулся на бок, левой рукой схватился за натянутый ремень, а правой выдернул из-за мехового голенища нож. Это, впрочем, было и всё, что он успел сделать — на него буквально обрушился костяной «танк». Учёный на бегу смотрел в основном вперёд и чуть не поплатился за это — какой-то олень, оказавшийся слева, дёрнулся в сторону, его потяг натянулся и оказался у Кирилла под ногами. Он не устоял и полетел носом в увязанные на ближайшей нарте тюки — в них оказалось что-то округлое и твёрдое. Сколько-то секунд он на этом потерял, а когда обрёл равновесие, то обнаружил, что Чаяк, стоя на коленях, обматывает ремнём аркана сидящего на снегу казака. Тот слабо мычит и не сопротивляется, а борода у него перемазана кровью.

Где-то когда-то Кирилл читал, что пленного надо «колоть» сразу — прямо в горячке боя, пока тот не очухался, пока не собрал силы для сопротивления.

— Чаяк! — прохрипел учёный. — Не надо, друг! Я сам! Он скажет нам, где самое ценное!

Таучин прекратил свои манипуляции и глянул на Кирилла почти с восторгом. Надо полагать, что он сразу сообразил, что грузы вокруг лежат совсем не равноценные и выбрать что-либо самим будет очень трудно. Учёный обошёл поверженного врага, ухватил за меховую рубаху, чуть подсел и рывком вздёрнул его на ноги:

— Стоять, сволочь! — находясь сзади, он ухватил правое запястье, дёрнул руку вниз, а потом заломил за спину, перехватив за кисть. — Подержи, Чаяк! Я говорить с ним буду!

Таучин перенял захват и выкрутил чужую руку так, что пленный захрипел от боли и согнулся пополам. Воин радостно засмеялся, а Кирилл вытянул из чехла на поясе огромный тесак — произведение Громова-младшего. До боя с командой Шишакова он был острым как бритва — таучинские умельцы не пожалели на него сил и времени. Сейчас лезвие было иззубренным, но, наверное, выглядело от этого ещё страшнее. Кирилл ухватил казака за бороду, уставился в налитые болью глаза и яростно прохрипел по-русски:

— Где порох? Где?

— Р-реж-жь, с-сука-а... — услышал он в ответ.

— Не надейся, — почти ласково сказал Кирилл и отпустил захват. — Не горло я буду тебе резать, совсем не горло! А потом есть заставлю... Спрашиваю последний раз: ГДЕ ОГНЕННОЕ ЗЕЛЬЕ?? ГДЕ СВИНЕЦ??

Он ухватил сквозь меховые штаны казачьи гениталии, сдавил что есть силы, выкрутил и начал пилить шкуру иззубренным лезвием. Служилый запрокинул голову, раззявил щербатый рот:

— А-а-а, бляди... ироды-ы... Укажу... Всё укажу! Су-уки-и-и...

— То-то! — злобно улыбнулся учёный и перешёл на таучинский: — Пусти его, Чаяк! Он всё нам покажет. Давай ему петлю на шею наденем, а руки ремнём прихватим!

Сколькими-то секундами позже (действие развивалось стремительно) Кирилл пережил момент гордости за себя любимого: он не ошибся-таки! Данная группа саней, оставленная под присмотром казаков, была навьючена казённым грузом. Радость почти сразу сменилась тревогой: глянув на берег, учёный увидел, что цепи наступающих как-то странно искривились, а от правого фланга вниз по склону бегут три тёмные фигурки. «Охрана возвращается — выстрел услышали или наши упряжки заметили. Быстрее надо!»