Бабочка - страница 74

— Что, француз, начал охоту? Если хочешь перебить их всех, работы хватит надолго. Хватайся за решетки и успокойся.

Я принимаю его совет, но решетки врезаются в руки, и я не в состоянии простоять так долго. Снимаю с ведра куртку, привязываю ее к решеткам и опираюсь о нее. Получилось что-то вроде стула, на котором можно почти сидеть.

Через час вода спадает, и остается густая жижа толщиной с сантиметр. Чтобы не наткнуться на какого-нибудь гада, я надеваю ботинки. Негр бросает мне деревянную палочку длиной в десять сантиметров для того, чтобы я мог выскрести грязь из камеры в коридор. Я занимаюсь этим делом добрых полчаса и все время думаю только о работе. Это достижение. До следующего прилива, то есть ближайших одиннадцать часов, воды у меня в камере не будет. Мне в голову приходит смешная мысль:

«Это твоя судьба, Бабочка, — заниматься морскими приливами. Хочешь ты этого или не хочешь. Благодаря приливам и отливам, тебе удалось с легкостью выйти из Марони, когда ты бежал с каторги. Подсчитав часы прилива и отлива, тебе удалось покинуть Тринидад и Кюрасао. В Рио-Хаша тебя поймали только потому, что прилив был недостаточно силен, чтобы отдалить тебя от берега, а теперь ты снова полностью отдан на милость прилива».

Среди читателей найдутся, наверно, люди, которые будут меня жалеть и сочувствовать тому, что мне пришлось вынести в этом колумбийском карцере. Я должен им сказать, что предпочитаю сидеть в старинной колумбийской крепости, построенной во времена испанской инквизиции, но не быть на островах Благословения. Здесь у меня еще немало возможностей для побега, и даже в этой дыре я все еще на расстоянии двух с половиной тысяч километров от каторги. Им придется принять особые меры предосторожности, чтобы заставить меня проделать обратный путь.

Я уверен, что моим дикарям никогда не придет в голову пытать таким способом своих врагов, и тем более — человека, который против их народа никакого преступления не совершил.

Я растягиваюсь на бревне и выкуриваю две или три сигареты так, чтобы остальные не заметили. Возвращая деревянную палочку негру, я бросил ему зажженную сигарету, которую он тоже постарался выкурить незаметно.

Это не парижская тюрьма. Здесь я могу предаваться иллюзиям, не кладя платок на глаза из-за слишком сильного света. Кто же все-таки сообщил полиции о том, что я нахожусь в монастыре? О, если я узнаю, он дорого заплатит. Я говорю себе: «Не глупи, Бабочка! Ты пришел в эту забытую Богом землю, не для того, чтобы творить здесь зло! Этого человека накажет сама жизнь, а сюда ты вернешься не ради мести, а для того, чтобы сделать счастливыми Лали, Зорайму и детей, которые у них родятся. Ты вернешься в эту страну ради всех гуахирос, которые приняли тебя как родного брата. Я все еще на пути разложения, на самом дне подземного карцера, но, хотите вы этого или нет, я на пути к свободе».

Я получил бумагу, карандаш и две пачки сигарет. Трудно переоценить преданность заключенных друг другу. Колумбиец, который передает мне сигареты, подвергается страшному риску: если его поймают, ему придется провести немало времени в этом карцере. Он это знает, и согласие помочь мне говорит не только о смелости, но и о редком величии души. Я читаю посланную мне записку: «Бабочка, мы знаем, что ты держишься. Браво! Передай нам сведения о себе. У нас нет изменений. К тебе приходила монахиня, которая говорит по-французски. К тебе ее не пустили, но один из заключенных успел ей сказать, что «француз сидит в камере смертников». Она сказала, что еще придет. Это все. Целуем тебя, Бабочка. Твои друзья».

Я написал им: «Спасибо за все. Я в порядке. Пишите французскому послу. Пусть письма передает тот же человек — в случае провала пострадает один. Не трогайте стрел. Да здравствует побег!»

Только после двадцати восьми суток пребывания здесь и после вмешательства бельгийского консула в Санта-Марте — человека по имени Клаузен — я покинул эту страшную конуру. Негр, которого звали Паласиос, вышел отсюда через три недели после моего прибытия и во время свидания с родными попросил мать передать бельгийскому консулу, что в карцере сидит бельгийский гражданин.