Багровый хамсин - страница 5
Нерхеб поцеловал позолоченную сандалию фараона и сочувственно кивнул головой Нахтмину.
Что делать?.. Тучи гнева заволокли светлый лик «благого бога»…
Фараон ушел в сопровождении молодого «семера». Нахтмину остался один.
«Надеюсь, что новый советник найдет средство сохранить в целости сокровищницы своего владыки»… В этих словах звучало явное обвинение, — Нахтмину понял это и вздохнул.
— Ах, «благой бог» слишком молод и не видит грозящих опасностей. Да пошлет Тот светлый разум Пенроириту, чтобы в его молодых руках не дрогнула великая страна от смут и междоусобных войн… Старый Нахтмину не прочь передать ему тяжкое бремя государственного мужа и покойно дожить свои дни среди скопленных сокровищ…
5
Ночной ветер приносил запах ароматических смол, розового масла, мускуса, нарда, кинамона и мирры. Это в «городе мертвых», по ту сторону главного канала, бальзамировщики готовили мертвецов к далекому пути в долину Иалу.
Светлая, бледно-зеленая луна — серебряная лампа ночи — заглядывала под полог шатра на крыше дома плясок.
Танцовщица Актис уже целый час плясала на большом ковре танец «великой любви».
Поджав под себя ноги, по краям ковра сидели рабыни из Ликии и Элама и, раскачиваясь всем телом, пели под аккомпанемент флейт:
Брови Актис были сурово сдвинуты. Она чуть касалась ковра босыми ногами; подвески на татуированной груди ее почти не звенели. Она протягивала вперед полные пригоршни цветов граната, и рабыни начинали петь громче:
Актис заломила руки над головой, и цветы осыпали ее кровавым дождем. Она почти остановилась в своей пляске.
Актис перестала плясать; песня смолкла; одни только флейты кончали еще свой певучий стон…
— Актис!..
Глаза танцовщицы, подведенные сурьмой, сверкнули, губы улыбнулись, и она быстрым легким движением скользнула в глубь шатра.
— Что, мой возлюбленный?..
Актис любима. Три раза уже луна обходила свой полный круг, а она все еще любима прекраснейшим юношей, знатным «семером» Нерхебом — любимцем самого «благого бога».
— Что, мой возлюбленный?..
Актис легла у ног Нерхеба и заглянула ему в глаза. Ее волосы, заплетенные в тонкие косы, были посыпаны голубым порошком и казались иссиня-черными змеями.
— Что, мой возлюбленный?..
— Ты плясала сегодня, как сама золотая Хатхор, — шепнул ей Нерхеб, — твои руки говорили больше, чем могли бы сказать уста… Царица моя, я — раб твой, ибо мед твоей любви наполнил до краев мое сердце, и я лежу без сил…
Она засмеялась счастливым смехом и припала к его руке.
Ветер отдернул полог шатра, и луна заглянула к ним. Запах с того берега стал приторно-сладким…
— Недобрый знак!..
Старая Мимута — хозяйка дома плясок — покачала головой.
— Недобрый знак, когда ветер доносит сюда дыхание мертвых…
Уставшие рабыни не слушали и приставали к ней:
— Госпожа, расскажи нам сказку!
Старуха погрозила им пальцем, запачканным хиной, которой она разрисовывала им утром ногти на руках и ногах, и села у низкого стола, заваленного сладостями, сосудами с пивом, финиками и медовыми печениями; рабыни окружили ее; лениво пожевывая шарики из мастики, они приготовились слушать.
Мимута, сморщенная и желтая, как старый пергамент, была искусной рассказчицей.
— Слушайте, — начала она, — я расскажу вам о мудреце Сатни-Хаэмусете, искавшем волшебную книгу…
Рабыни уселись удобнее и принялись слушать знакомую сказку. К старой истории о поисках магической книги Мимута прибавляла всякий раз свои собственные выдумки.
Нерхеб и Актис не слушали ее. До них лишь изредка долетал ее тягучий, бесстрастный, шамкающий голос:
— Сатни-Хаэмусет встретил их поздней ночью, по пути в Темеху, к Западному рогу неба… Он видел сфинкса с человеческой головой, грифа с телом шакала, орлиной головой и ястребиными крыльями… Он видел тигра с змеиной головой и много других непобедимых и страшных чудовищ пустыни… Но боги Египта охраняли его… Сама светлая Нут явилась ему из ветвей смоковницы, подала блюдо хлебов и сосуд с водой и сделала своим гостем… Три дня гостил у нее Сатни-Хаэмусет, а на четвертый день сказал…