Бал ты мор - страница 26
— Айяуаска [12], — проскрежетал голос и преступил, — угощайтесь, а для начала скажите,…пресса,…работаете в газете?
Федор вопросительно посмотрел на Тимофея и кивнул на заданный вопрос.
— А ваш спутник?
— Это мой друг… тоже… журналист.
— Мы живем в такую «эпоху окн», где истинные ценности современная «культура» смешивает с грязью, в частности нас активно убеждают, что не существует мужской дружбы, — с насмешкой констатировал баритон и тут же от издёвки резво перешел на другую тему:
— В японском фольклоре есть такой персонаж Уван это бестелесный голос, по сути, он не опасен, но всё же, настораживает. Вы поняли мою метафору?
— Не совсем, — ответил Федор.
— Что ж я спрошу иначе…цель вашего визита? — задав вопрос, хозяин резко развернул свое кресло к гостям.
Это был молодой человек с тяжелым и пронизывающим взглядом. Одетый в черный фрак и белую рубашку с туго накрахмаленным стоячим воротником, который закрывал ему почти пол-лица. Первое что бросилось в глаза при его виде, так это необычная прическа. Волосы с макушки и висков сильно зачесаны вперед на уровне ушей, затылок выбрит. Несмотря на свою вероятную комичность, на этом особе стрижка выглядела весьма эффектно.
— Я… хочу о вас написать, — проявил находчивость журналист и посмотрел в глазницы хозяину заведения.
Тот, молча, взял висящий на его шее лорнет и уставился в ответ, сделав долгую паузу, затем методично стал раскачиваться в кресле.
— Вы не научились врать… — сказал телепат и встал, засим повернулся спиной к гостям и ближе подошел к большому окну, за которым появился яркий свет. Постояв так минуту, продолжил:
— Что ж сведем все до уровня дефиниций. Мы называемся Floribus mortem,…мы почитаем и преклоняемся перед её величеством неминуемым исходом. Сегодня у нас праздник — исполнился год нашего движения. Мы есть во многих городах и с каждым днем становимся крепче и сплочение. Многие здравомыслящие высокопоставленные особы являются нашими почетными членами. Я призываю вступать в наши ряды всех тех, кто ищет пристанище в неизбежном.
— Клуб самоубийц? — прервал его Тимофей.
— Труды Джона Кэлхуна [13],- повысил голос идейный вдохновитель движения и вопросительно посмотрел на журналистов, продолжил:
— Я прощаю вам ваше невежество.
— Смотри не обломай язык, — проронил про себя Федор.
Гуру чернокнижник иронично проигнорировал его бахвальство, продолжал:
— Пресыщение и перенаселение… вот две вещи, которые подорвали эксперимент с раем. Жизнь, как это ни парадоксально, нуждается в смерти. Принося себя в жертву, мы очищаемся и очищаем…
— Надеюсь, нас в жертвы не принесете? — с опаской уточнил Федор.
— Вот и пошёл по венам кортизол?… У древних метромов принято в соответствии с обрядом смертной казни,…перед тем как приговор приведут в исполнение, осужденный должен произнести «ДА» в знак его смирения и согласия иначе казнь не состоится. Я ответил на ваш вопрос?
— А кто судья, и по какому закону проводится суд? — поинтересовался Тимофей.
— Судья исключительно один,… если б она не ведала за что судить, то не приходила бы… Все рождается и умирает.
— И кто-то вам верит и… следует за вами?
— Вопрос веры смешон. Десять процентов,… всего десять процентов убежденных будет достаточно, что бы заразить своими взглядами всё общество. Вы только вдумайтесь в эти цифры. Насколько невзрачна ваша жизнь: бесцельная, наполненная раздражающей повседневностью и беспорядочными связями. Кто, в конце концов, принимает за вас решение. Очередной никчемный политик,… который стремится набить себе «пузо». А вы потакаете, расписывая хвалебные оды в его адрес. А куда деваться, морщась от отвращения, говорите вы себе… Федор.
Федор неожиданно растерялся осведомленности хозяина, ему страшно захотелось удалиться отсюда, отчего он вжался в кресло. Испугало его не то, что этот не знакомый человек знает его по имени, и не то, что он его цитирует. А то, зачем он это знает?
— А кто-то из вашего движения возвращался с того света? — прервал монолог Тимофей.
— Мы любим и почитаем её, поэтому того кто вернулся мы боготворим за знамение свыше. На моей памяти таких людей не встречал.