Бал ты мор - страница 29

— Я вас наверно…знаю,…заходите.

Тимофей и Федор переглянулись и вошли в дом.

— Давайте, выпьем чаю, у меня редко кто бывает. Вас зовут…Тимофей…верно? А вашего друга?

— Да, а откуда…, — Тимофей не договорив вопрос, пристально всмотрелся в лицо женщины и нашел знакомые черты девушки приснившейся ему в кошмаре, — … не может быть.

— Почему не может, — вздохнула женщина, — я её мама Тамара Андреевна Побегаец.

— И что мы здесь делаем? — задал вопрос себе Тимофей и опешил, увидев свадебный фотопортрет Алины и Алексея, перевязанный черной лентой:

— Можно?

— Да, пожалуйста,…мы… я… были против этого брака, — расстроилась Тамара Андреевна, — хотя… простите.

После недолгой паузы Тимофей спросил:

— Откуда вы меня знаете?

— Дочка рассказывала… Да, что мы все в прихожей? Пройдемте в зал.

Проведя гостей, она удалилась на кухню, принесла поднос с чаем и затертый фотоснимок. На нем был запечатлен знакомый Тимофею утес и незнакомая девушка из сна, которую он целует. Глядя на снимок, Тимофей почувствовал какой-то заговор вокруг себя. В очередной раз его пытаются в чем-то убедить. Он нервно встал и обратился к хозяйке:

— Могу я…взглянуть на их вещи,…простите за странную просьбу.

— Да,…можете пройти… вот там их спальня,…я оставила все, так…как… простите…, — Тамара Андреевна заплакала.

Спальня расположилась на солнечной стороне квартиры и обустроена в стиле хай-тек. Все выглядело так, как будто она являет собой огромную чашу с молоком. Темно коричневые махровые стены гармонично вбирали в себя белоснежную мебель. Право сказать, апартаменты включали в себя почти ничего лишнего, но всё же, нашелся такой объект, который здесь словно VHS на современном CBS. На стене рядом с входом висела покосившаяся репродукция Trolltunga. Тимофей окинул взором все помещение и направился к выходу, но дисгармония картины и ее тематика его остановила. Он подошел к ней и поправил, но она, тут же, вернулась в исходное положение. Тогда он приподнял картину и из нее выпала небольшая тетрадь с белой каравеллой на обложке. Тимофея тут же охватил жар, но он все же взял тетрадь и украдкой спрятал за спину. Затем расстегивая верхние удушливые пуговицы рубашки, вернулся в зал и прямиком последовал на улицу. Федор в это время услужливо вел диспут с домохозяйкой.

— Тамара Андреевна, напомните, пожалуйста, что про Тимофея рассказывала…

— Алина…, — удивилась женщина. — Как?…вы еще спрашиваете Федор,…она, как по мне, его любила… Вы уже уходите?!

— Простите моего друга,… и спасибо за чай.

— Ну что ж,… пожалуйста.

Мегаполис в час пик. Люди подобно своре загнанных гончих рвутся за своим хлебом насущным, сметая все вокруг: раздражающими точечными толчками локтей и изводящей мигренезаражающей бранью. В этом гулком муравейнике подобно сухому листу затерялся и Тимофей. Поддавшись напору суетливого роя, он оказался вынесен к светофору возле самого опасного перекрестка с шумом, пылью и с запахом бензина.

Внезапно он почувствовал на себе взгляд, который нагло уставился ему в спину между лопаток. Тимофей оглянулся, но ничего удовлетворительного, кроме множества озабоченных лиц, не увидел. Спустя квартал ощущение повторилось. Очередное обшаривание, не дало результата. Тимофей ускорил шаг и, не сдержавшись, побежал. Спонтанно меняя маршрут, стайер неожиданно угадил в знакомый двор. Пулей, влетев на второй этаж, в секунду вскрыл замок в коридор, а там распахнул свою холостяцкую квартиру. Предусмотрительно закрыв все вплоть до задвижки, он вбежал в комнату и закрыл за собою очередную дверь. На миг забывшись, тяжело дыша, с шумом упал на диван. Переведя дыхание, начал успокаиваться.

Но еле слышное позвякивание ключами заставило его сердце ёкнуть. Напуганный что есть силы, вжался в диван. И вот уже неизвестный отворил одну дверь. И вот он вставляет ключ в замочную скважину входной двери. Несколько оборотов и некто вошел в квартиру. Тимофей с ног до головы покрылся потом в ожидании худшего. Но некто встал перед последней преградой между ними, глубоко вдохнул и замер. Так продолжалось более минуты, за этот период Тимофей буквально поседел. Его одолела жажда что есть силы крикнуть «Входи!», но сокрушивший его ужас сковал уста.