Бал ты мор - страница 34

Подойдя к регистратуре, Тимофей обратился к немолодой пышногрудой даме:

— Здравствуйте, подскажите, у Вас должны быть «Хроники времени» автор не известен, насколько я знаю, книгопечатник Альбрехт Пфистер [16].

— Инкунабула в закрытом фонде это соседний зал…прямо и направо.

— Спасибо.

— Возможно, книга на руках вы сегодня второй кто её спрашивает.

— Спасибо.

Молодая зеленоглазая девушка сидела у окна, и со скрупулезностью следователя искала необходимый для неё материал. Попеременно фотографируя книгу, она создавала, понятные только для неё, пометки в смартфоне.

Сама исследовательница была невысокого роста и на первый взгляд казалась довольно хрупкой и беззащитной. Нежная шейка туго затянута мрачным широким чокером [17]. Под стать подавляющему аксессуару был и её спадающий траурный сарафан. Единственное, что придавало её внешности восприятие несокрушимой внутренней силы, так это короткая мальчишеская стрижка.

— Добрый день.

— Добрый… Вы так и будете молчать?

— Книга у Вас интересная.

— Да. Похоже, вы разбираетесь. Я намерена еще поработать, если вы не возражаете.

— Да,…пожалуйста, я подожду… Я сяду, напротив… У вас красивые глаза.

— Вам я нужна или книга?

— М-м-м,…пожалуй, скорее Вы. Гораздо интересней общаться с симпатичной девушкой, чем с дряхлым манускриптом.

— Вы упускаете одну вещь.

— Какую?

— Симпатичная девушка предпочитает дряхлый манускрипт, как вы выразились, назойливому молодому человеку.

— А вы умеете отшивать.

— Надеюсь, на этом ваша настойчивость, молодой человек, прекратится.

— Альбрехту Пфистеру официально приписывают девять-десять инкунабул датируемых первой половиной XV века. То, что вы изучаете, я бы вряд ли отнес к его работам.

— Почему?

— Отличительной особенностью книг начала XV века в том, что они не имели титульного листа со сведениями о месте, времени и имени книгопечатника. Иным словами они печатались анонимно. Здесь как я вижу, он есть. Только с 70-х годов XV века книгопечатники стали внедрять данный лист на практике. Но, увы, к этому периоду Альбрехт Пфистер уже не жил на этом свете.

— То есть, по-вашему, те, кто датировали данный труд, ошиблись?

— Отнюдь, позвольте.

Молодой человек взял книгу, раскрыл её на титульной странице, затем поднес к свету:

— Вы видите что-нибудь?

— Нет.

— Хм…странно. Ладно. Не буду Вас больше отвлекать. До свидания.

Девушка склонила голову набок, остановила парня:

— Постойте.

— Да?

— М-м-м. Как вы смотрите на то, что бы выпить чашечку кофе и обсудить проблемы XV века? Недалеко есть кафе.

— Только при одном условии.

— Каком же?

— Вы скажите, как вас зовут.

— Мила.

— А я Тимофей.

Невинное предложение Милы посетить кафе растянулось на целый день. Молодых людей тянуло друг к другу, как это ни банально, подобно магниту. Общие интересы, взгляды на жизнь даже внешняя схожесть все это казалось неисчерпаемо для их увлеченности, глубокой подобно океану. Они никак не могли наговориться. А солнечный майский день усиленно подогревал их страсть и раскрепощал в детских невинных играх. В кой-то веки природный скептицизм Милы поддался сокрушению невольных исполнений её девичьих поверий. И так обойдя почти все, по своему прекрасные, районы города к вечеру долгая дорога привела парочку к её дому.

— Ну что… кофе? — спросила девушка, открывая входную дверь своей квартиры.

— Да…, — мягко сказал парень.

Они наконец-то оба отпустили свои чувства. Он сделал первый шаг, и она с женской трепетностью поддалась его напору.

…

Мила встала с кровати и накинула на свое оголенное утонченное молодое тело, рубашку Тимофея и покинула спальню:

— Я все-таки сделаю кофе!

— Да, конечно, — Тимофей согласился, опоясывая себя простыней.

Он встал, прошелся по комнате, изучая необычные древние артефакты, которые небрежно были когда-то оставлены в таком положении их хозяйкой. Подойдя в конец комнаты к выходу на балкон, остановился у необычного полуовального зеркала в золоченой раме с лепниной возможно эпохи Барокко, висящее на стене. Резные младенцы на нем поприветствовали его зевками. Всмотревшись в себя, он на долю секунды потерялся во времени. Затем сделал шаг, чтобы выйти на свежий воздух из комнаты и отчасти осмотреться, что творится у подножья пятого этажа, но передумал.