Баллада о Великом Маге - страница 2

Иэхан работал в мастерской своего тестя, а торговал всегда на одной и той же точке центральной площади — у самых ног статуи Мафр[4], чтобы постоянным клиентам и слышавшим о нем покупателям было легче его найти, ведь торговцев даже в обычный день на площади собиралось до нескольких сотен, не говоря уже об особых ярмарочных днях, когда в город съезжались повозки со всех прилегающих к Гирану земель. С востока Гиран граничил с сельскохозяйственными землями Диона и Флорана, откуда еженедельно прибывали обозы со свежими овощами, злаками и фруктами. С юга и запада Гиран и его предместье окружала территория Иннадрила, единственного региона, отказавшегося присягнуть Военному Совету Орена и сохранившего полный нейтралитет. Иннадрил был исторически местом обитания эльфов, но за века смуты многие люди примкнули к его жителям из-за их ненасильственной политики и изобилия еды и ресурсов в этом, самом южном, регионе континента. Орен объявил людей Иннадрила отщепенцами и отказался иметь с ними какое-либо дело. Но дипломатичный и осторожный Константин сумел-таки заключить с людьми и эльфами Иннадрила договор о торговле, и рынок Гирана пополнили редкости, добываемые на полях и островах независимого южного королевства. Сам Орен располагался далеко на севере, почти у самой границы с Элмором[5], и между двумя крупнейшими городами юга пролегала опасная и неизведанная еще до конца Долина Дракона. И если до пробуждения Антараса ее населяли в основном крысолюди и нежить[6], то теперь всю долину и примыкающие к ней ущелья заполонили летающие ящеры и демонические отродья, почувствовавшие горячее дыхание Великого Дракона Земли, порождения самой Бездны. И это было еще одной из причин, по которой Константин так легко согласился делить власть с военными Орена. Угроза нападения чудовищ стала настолько реальной и неотвратимой, что без мощной поддержки войск Орена слабо подготовленным отрядам из южных провинций было бы тяжело справляться с таким внезапным наплывом монстров.

Много раз лорд Гирана обращался к Военному Совету с предложением организовать профессиональные тренировочные гильдии[7] и академии в крупных городахи даже деревнях, но Совет Орена все время откладывал этот вопрос, хотя и соглашался, что в будущем такое обучение военному ремеслу даже в провинциях должно стать нормой в целях укрепления нового союзного государства. Но шло время, и вся военная власть по-прежнему была сосредоточена в руках Военного Совета Орена, а магическая — в Башне Слоновой Кости, неподалеку от него. И никто не смел оспаривать такое положение вещей. Вольные рыцари Орена совместно с независимыми магами Башни Слоновой Кости не так давно отбили нападение на южные границы короля Юстава, провозгласившего себя потомком рода великих императоров и потребовавшего полного ему подчинения. Эта победа одной крепости над целой армией северян дала Орену право возвыситься над всем континентом, и этот отрыв мог бы увеличиться стократно, если бы не появление, словно ниоткуда, некого Рауля. Никто не знал, откуда он был родом и где учился военному ремеслу, но более, чем физически подготовлен, он был красноречив. При поддержке духовенства и большого числа аристократии с самых разных уголков континента он смог собрать приличный отряд добровольцев и нанять лучших зодчих-гномов. Так, по крупицам, он начал восстанавливать святая святых, древнюю эльфийскую столицу — город Аден[8].

Со времен окончания правления эльфов и вытеснения их людьми на самый запад континента этотгород лежал в руинах, являя собой безмолвное свидетельство эльфийского поражения. Ни Шунайман, ни Калхион, ни Баюм — величайшие императоры за все время господствования людей на континенте, не желали править на развалинах былой империи, стараясь создать свою, и на протяжении веков лишь немногочисленные отшельники осмеливались селиться на кишащих нежитью землях, да самые умелые охотники пытали счастье на древних полях сражений и разоренных равнинах. Но Рауль поставил себе целью воссоздать былую империю, объединившись с эльфами и гномами, и начал он с реконструкции самого прекрасного города мира, который должен был стать символом высоких идеалов, дружбы народов и взаимоуважения рас. К такому дерзкому шагу неизвестного никому выскочки Военный Совет Орена отнесся крайне негативно, но, так как духовенство полностью поддержало подобный акт доброй воли, Орену оставалось лишь молча наблюдать за строительством, в душе надеясь, что ничего из этой затеи дельного не выйдет.