Бара Баш - страница 3
– А что ты согласие дал?
– Мариш, я же верил, что так она скорее передумает, – грустно развёл руками бывший глава семейства и устало вздохнул. – Что теперь сетовать? Вышло так.
– Двадцать семь лет жили и ничего не выходило, а тут вышло у них!
– Дык, потому что ничего толкового не выходило двадцать семь лет, вот мать и ушла, – тут Иван Петрович даже скупую мужскую слезу пустил.
– А ты не мог подольститься, что ли? – отругала его девушка, но затем смягчилась. – Папочка, ну миленький, ну поговори ты с ней. Хотя бы полгодика ещё вместе продержитесь, а? У меня же иначе не свадьба, а баталия какая-то выйдет. Как я вас вдвоём за один стол-то теперь посажу?
Марина и умоляла, и грозила отцу, да только что мог Иван Петрович поделать? В их семье все решения не он принимал. Однако дочка его не на шутку разозлилась и, наговорив уйму нелицеприятного, сбросила звонок.
– Вот и поговорил с доченькой, – ещё горше вздохнул Иван Петрович и, подумав, позвонил начальнику. Что так мол и так, а на работе сегодня его не ждите.
Начальник был мужик толковый, а Иван Петрович сотрудник ответственный, так что дозволили ему не приходить. Поэтому он зашёл в магазин и, купив там бутылёк на пол литра, поплёлся неприкаянный в пустую квартиру. На душе у мужчины было гадко.
***
Поднимаясь по лестнице, Иван Петрович не отводил взгляда от этикетки беленькой. И вряд ли хоть кто-то поймёт, что он там оригинального в составе увидеть хотел, но так получилось. Всё-таки мужчина это был почти непьющий (попьёшь при такой жене-то!), а голова его была забита думами так, что ему хотелось её хоть чем-то занять. Поэтому он машинально открыл замок двери и вошёл внутрь квартиры. В прихожей наступив на задники ботинок, снял обувь да направился на кухню. Там он поставил свой пузырь на стол и заозирался в поисках гранёного стакана (ему почему-то хотелось именно гранёный), но…
– Ох, а дверь-то я закрыл? – опомнился мужчина. Он частенько забывал закрывать за собой дверь. Прямо-таки мистика какая-то.
Подумав так, Иван Петрович вернулся в прихожую и обомлел. Уж чего-чего, а зверя какого-то непонятного увидеть он там не ожидал. А маленький Бара Баш как раз начал приходить в себя, и потому уставился в глаза человека.
«Нельзя людям меня видеть», – припомнилось ему, но было поздно. Куда деваться, если тебя в упор рассматривают?
– Кто ты такой? – между тем удивился Иван Петрович. Он сделал вывод, что странное мохнатое существо, размером с кошку, было не похоже ни на что знакомое ему.
Бесёнок основательно задумался. Его так хорошо об угол обувной полки приложило, что память напрочь отшибло. Поэтому он осмотрелся по сторонам и недоумённо захлопал огромными, в пол-лица, глазищами.
– Домовой, что ли? – предположил Иван Петрович, с умилением разглядывая пальчики, очень похожие на человеческие, и крючковатый курносый носик. Бесёнок был ещё маленький, а потому на уродливых взрослых чёртов походил пока мало. Скорее, его можно было принять за миловидную игрушку «Чебурашка», да только ушки у него были куда как аккуратнее и стояли торчком.
– Домовой, – пискляво подтвердил Бара Баш.
А что? Кем ещё ему быть, если он в квартире? В человеческом жилье только люди да домовые обитают. А хозяин вон, даже признал его.
– Ох ты, – зачесал голову Иван Петрович, но отчего-то не испугался.
«Домовой так домовой, они же вроде полезные», – подумал он и даже сжалился над тощим малышом.
– Домовой, а как тебя звать-то?
– Бара Баш, – это Бара Баш помнил точно.
– Ха, Барабашка значит. А чего ты такой махонький? Я думал вы, домовые, крупнее.
– Так я ещё маленький.
– И голодный никак?
– Голодный, – признался бесёнок.
Раньше бесам так голодно не жилось. Люди в своих домах обитали, а потому то в курятник можно было проскользнуть да яичко там из-под курицы тёплое стянуть. То в хлев податься да вымя коровье пососать, молочком лакомясь. А в городе что? Даже пичужку не поймаешь. Шустрые они стали. А тараканами одними питаться много ли сытости?
– Эх, наверное, это моя вина. Бабка моя, она деревенская, всегда молочко в миску домовому наливала, – припомнил Иван Петрович и позвал. – Идём со мной на кухню.