Барабаны Томбалку - страница 17
— Дай сигнал построения, — велел он трубачу, дожидавшемуся рядом. Заслышав горн, всадники натянули поводья и, толкаясь и переругиваясь, выстроились в колонну. Рысью конники двинулись к городу, мимо полей, где трудились полуголые черные женщины, провожавшие войско взглядами.
Вернувшись в Томбалку, Эмерик оставил лошадь на конюшне в казарме и отправился домой. Каково же было его удивление, когда на пороге он увидел колдуна Аскию, о чем-то беседующего с Лиссой. Ее служанка стояла неподалеку, прислушиваясь к разговору.
— А, Аския, — не слишком дружелюбно приветствовал его Эмерик. — Что ты здесь делаешь?
— Я ведаю благополучием Томбалку. А для того мне необходимо задавать вопросы.
— Мне не нравится, когда посторонние задают вопросы моей жене в мое отсутствие.
Аския усмехнулся кривой недоброй ухмылкой.
— Судьба города превыше того, что тебе нравится или нет, белый человек. Прощай, и до встречи!
Колдун двинулся по улице, покачивая перьями. Нахмурившись, Эмерик прошел вслед за Лиссой в дом.
— О чем он говорил с тобой? — спросил он.
— О жизни в Газале, и как мы познакомились с тобой.
— И что ты ему рассказала?
— Я рассказала, какой ты герой, и как ты убил бога Красной Башни.
Эмерик сдвинул брови в задумчивости.
— Лучше бы ты этого не говорила. Не знаю почему, но я уверен, что он желает нам зла. Надо побыстрее найти Конана… Что такое, Лисса, ты плачешь?
— Я… Это от счастья!
— От счастья?
— Ты сказал, что я твоя жена! — Она обняла его, шепча ласковые слова.
— Ну, будет тебе, — произнес он. — Мне следовало подумать об этом раньше.
— Тогда нужно сегодня вечером устроить свадебный пир!
— Обязательно! Но сперва я должен повидать Конана…
— Это подождет! К тому же, ты весь грязный и уставший. Сперва поешь, выпей, отдохни, а потом уже пойдешь.
Здравый смысл говорил Эмерику, что пойти надо немедленно. Но он не был уверен, о чем говорить с Конаном. Несмотря на всю его уверенность, что Аския затевает недоброе, доказательств у него не было никаких. И он поддался на уговоры Лиссы. Пока он ел, пил, принимал ванну и занимался любовью, день подошел к концу. Солнце клонилось уже к закату, когда Эмерик наконец отправился во дворец.
Дворец короля Сакумбе представлял собой просторное строение из необожженного кирпича, такого же, как все дома в Томбалку, и стоял неподалеку от главной площади. Охрана Сакумбе, знавшая Эмерика в лицо, без слов пропустила его внутрь, в покои, где тонкие листы сусального золота закрывали кирпичные стены, и алое солнце отражалось в золоте, слепя глаза. Он пересек обширный двор, где гуляли бесчисленные жены и дети короля, и вошел в личные апартаменты правителя.
Когда он появился там, оба короля Томбалку, черный и белый, возлежали, опираясь на подушки, на широком бакхарийском ковре, покрывавшем мозаичный пол. Перед каждым лежала горсть монет самых разных стран, а у локтя стояла чаша с вином. Раб держался неподалеку, готовый в любой миг вновь наполнить кубки.
Оба правителя выглядели уставшими, глаза у них налились кровью. Похоже, они пили уже не первый час. На ковре перед ними валялась пара игральных костей.
Эмерик церемонно поклонился.
— Государи…
Конан сумрачно покосился на вошедшего. На голове у него был изукрашенный драгоценностями тюрбан, подобный тому, что носил Зехбех.
— Эмерик! Садись и побросай с нами кости. Мне что-то не везет сегодня, может, хоть тебе удача улыбнется!
— Государь, я, право, не могу…
— Брось! Вот тебе ставка! — Ухватив горсть монет, Конан небрежно швырнул их приятелю. Эмерик опустился на ковер, а Конан вдруг вскинул голову, точно его осенила внезапная мысль, и пристально взглянул на Сакумбе.
— Вот что я тебе скажу, брат король, — заявил он. — Бросим каждый по разу кости. Если я выиграю, ты прикажешь армии двинуться на Куш.
— А если выиграю я? — поинтересовался Сакумбе.
— Тогда воины никуда не пойдут, как ты и хотел.
Сакумбе потряс головой и хмыкнул.
— Нет, брат король, тебе меня так просто не поймать. Когда будем готовы, тогда и выступим, но не раньше.
Конан впечатал кулак в ковер.
— Да что с тобой сталось, Сакумбе, дьявол бы тебя побрал! Ты уже не тот, что прежде. Тогда ты был готов на любые приключения, а теперь думаешь только о жратве, женщинах и выпивке. Что тебя так изменило?