Барков - страница 20
Запахи причудливо соединялись со звуками. Зимой, когда с кувшинами молока на улицы выходили жительницы Охты, под ними действительно скрипел утренний снег.
«Когда взломав свой синий лед», Нева несла его к морю и только-только начинался ледоход, то больше часа был слышен треск. Петербуржцы бежали на набережную поглядеть на это радостное весеннее зрелище. В хорошую погоду на набережную выходила и императрица Елизавета Петровна со своими приближенными.
Летом болота давали о себе знать писком комаров и кваканьем лягушек. Императрица Анна Иоанновна находила прелесть в лягушачьем пении. Это удовольствие разделял с нею Бирон. На Васильевском острове слышался гомон диких гусей и уток.
На улицах гудела многоязычная толпа — немцы, финны, шведы и другие. И еще — различные говоры русских, приехавших в Петербург из разных углов России. В праздники, да и в будни тоже, раздавалась нецензурная, пьяная ругань. Если Пушкин говорил, что русскому языку надо учиться у московских просвирен, то Баркову в Петербурге было у кого научиться сквернословию.
Крики разносчиков, крики извозчиков. «Тяжело-звонкое скаканье / По потрясенной мостовой»… Звуки военной столицы…
«Согласно „реестру салютов“ от 24 февраля 1743 года, в первый день Нового года в обеих столицах пушки били двадцать один раз. В остальных случаях количество выстрелов связывалось с пребыванием в городе царствующих особ. В Богоявление стреляли только в Петербурге и только в присутствии царицы. Если великий князь Петр Федорович в дни своего рождения и именин находился в столице, пушки били двадцать один раз, а если был в отъезде — только пятнадцать. В день святой Пасхи, если вообще не слышалось многократного, „как при державе государя императора Петра Великого“, „Невского грома“, царица была в отъезде. 25 апреля — в день коронации императрицы Елизаветы Петровны и 25 ноября — в годовщину ее восшествия на престол в обеих столицах сто один выстрел означал присутствие, а пятьдесят один — отсутствие правительницы. Кроме того, в последнем случае гарнизон трижды палил из ружей. Свой день рождения „дщерь Петрова“ отмечала скромнее: 18 декабря пушки били тридцать один или двадцать один раз, а гарнизон три раза из мушкетов. День святого Андрея Первозванного отмечали салютом из двадцать одной пушки, годовщину победы над Лесным отмечали только в присутствии Елизаветы Петровны сто одним или пятьюдесятью одним залпом»>[74].
Пушечную пальбу жаловала и Екатерина II. Торжественные церемонии, праздничные богослужения с участием царицы сопровождались пушечной пальбой.
Когда Нева освобождалась ото льда, Петропавловская крепость трижды палила из пушек. Пушечными выстрелами оповещали о наводнениях. Сегодня в полдень каждый день можно услышать пушку Петропавловской крепости.
Барабанная дробь раздавалась в разных частях города. В Петербурге квартировали гвардейские полки.
Парады, смотры, ученья военной столицы сопровождались барабанным боем, криками команд. Быть может, Барков рано осознал, что
В Петербурге звучали колокола. Барков, конечно, различал праздничный, будничный, великопостный и заупокойный звон.
«Благовест трижды в день призывал верующих на церковную службу: в колокола били поочередно, почему этот сигнал назвали еще перебором. Когда били одновременно в три и более колоколов, получался праздничный звон (трезвон)»>[75]. В 1752 году в Александро-Невском монастыре выстроили колокольню. В ней занял свое место большой колокол весом в 800 пудов. Его голос был слышен издалека.
Играла в Петербурге музыка. Это были не только полковые оркестры (у каждого полка свой марш). Играли и роговые оркестры. Они состояли из охотничьих рогов разной длины — от восьми сантиметров до двух с половиной метров. Каждый музыкант выдувал на своем рожке один лишь звук той или иной высоты. Музыканты — крепостные или солдаты — проявляли при этом необыкновенное искусство, изумлявшее иностранцев. Громкие звуки рогового оркестра далеко разносились по городу. Роговая музыка увеселяла императорских особ. Свои оркестры роговой музыки заводили и знатные вельможи. Лучшим был признан оркестр Нарышкиных, который был основан капельмейстером Марешом в 1754 году.